Грон ухмыльнулся, махнул рукой, словно отмахиваясь от создаваемой мной суеты, и вышел из «Ржавой кирки» на замызганную улицу, поэтому нам не оставалось ничего иного, кроме как последовать следом за ним.
Как только я вышел на улицу — в нос тут же снова ударила густая городская вонь, а Грон, словно не замечая её, обернулся к одному из своих товарищей — тому самому коренастому бойцу, который встрял в перепалку с гоблинами, и сказал:
— Морг, помоги мальцу с его зверюшкой… Только быстро.
Тот, кого назвали Моргом, был невысок, но широк в плечах. Его лицо было испещрено шрамами, а под ногами мерцали два зелёных кольца. Он не стал спорить с Гроном, а только лишь тяжело вздохнул и буркнул:
— Ладно, Кейрон, показывай пациента.
Собравшись с мыслями, я сосредоточился на той тонкой нити, что связывала меня с лисом, после чего пожелал, чтобы мой компаньон появился в реальном мире. Как только я это сделал — пространство передо мной задрожало, после чего появился смутный серебристый контур, который спустя несколько мгновений наполнился плотью и цветом.
Лис материализовался у моих ног в лежачем состоянии, и это была та же самая поза, в которой он исчез около той злополучной норы. Его глаза были закрыты, рыжая шубка вся испачкалась в запекшейся крови и грязи, а мех сбился в колтуны.
Всё-таки волчара смог его задеть своим когтём, от чего на боку лиса зияла глубокая рваная рана, а одна из передних лап была неестественно вывернута.
Дыхание зверёныша было поверхностным и прерывистым, что заставляло меня сжимать кулаки от бессилия и злобы.
Морг наклонился над ним, без особого интереса осматривая тварюшку.
— И это твой грозный компаньон? — в его голосе прозвучало откровенное презрение. — Всего-то одно кольцо… Это самая настоящая обуза в Сиале! Может, добьём, и возьмешь себе кого-то посерьёзнее? Волкодава какого-нибудь…
Я почувствовал, как от этого предложения по моей спине пробежал настоящий табун мурашек, а внутри всё сжалось в тугой, горячий комок. Не думая о том, что делаю — шагнул вперёд, заслонив собой тело лиса, после чего мой взгляд встретился с взглядом Морга и в нём не было ни страха, ни просьбы — только холодная решимость отстаивать своё.
— Эта «тварюшка» спасла мне жизнь, — проговорил я тихо, но так, чтобы каждое слово дошло до всей группы, собравшейся вокруг нас. — Она сражалась за меня, не думая о последствиях, и я не брошу его не смотря ни на что!
После моей экспрессивной речи наступила короткая пауза, после чего Грон, молча наблюдавший за сценой, хмыкнул, но ничего не сказал. Морг воспринял это за разрешение, после чего пожал плечами, словно делая одолжение, и сказал:
— Твоя воля, малой… Дерзишь, конечно, для щенка… Ну да ладно.
Он сосредоточился, от чего два его зелёных кольца как будто бы начали сильнее светиться, после чего протянул руки над телом лиса, и его пальцы начали выписывать в воздухе сложные узоры, состоящие из сияющих зелёных нитей.
Во время этого действа от него исходила волна спокойной, целительной энергии, и это было воистину волшебна… Я конечно предполагал, что в системе просто обязаны быть целители, но видеть это вживую… было потрясающе.
Зелёный свет окутал тело лиса, словно нежное покрывало, после чего я перестал верить своим глазам. Рваные края раны на его боку начали стягиваться и исчезать буквально на глазах. Слышался тихий, но отчетливый хруст — это вставали на место кости сломанной лапы, и даже запёкшаяся грязь с кровью осыпалась с его шерсти, обнажая чистый, ярко-рыжий мех, который на глазах становился гуще и ярче.
Лис дёрнулся, его грудная клетка судорожно взметнулась в глубоком, полном вдохе, после чего он открыл свои умные, янтарные глаза, в которых вновь полыхал огонь, и оглянулся. Увидев меня, он слабо тявкнул и попытался встать. Сначала он делал это неуверенно, пошатываясь на дрожащих лапах, но Морг не останавливался и в результате этого с каждым мгновением у лиса получалось это всё лучше и лучше.
Через десяток секунд он уже скакал вокруг меня, радостно повизгивая, тыкаясь мокрым носом в мои ладони, а его пушистый хвост метёлкой хлестал по воздуху.
Глядя на происходящее, я не мог сдержать улыбки, и опустившись на одно колено, почесал за ухом спасённое животное, после чего тихо сказал:
— Ну привет, дружок. Прости, что заставил тебя ждать.
Эта сцена, столь простая и человечная, казалось, на мгновение растопила лед в суровых сердцах наемников. Даже у Грона дрогнули углы губ, а один из его людей, самый молодой, и вовсе ухмыльнулся.
Но идиллия длилась недолго. Грон, посмотрев на небо, где странные двойные луны зависли прямо над нашими головами, хлопнул в ладоши, после чего прорычал:
— Ну всё, хватит веселья! Время, играет не на нашей стороне, а потому собрались, и ходу отсюда!
Мы шли через оживленные улицы, пока не вышли на широкий проспект, вымощенный отполированным до зеркального блеска белым камнем. Здесь пахло уже не перегаром и испражнениями, а дорогими благовониями и горячей выпечкой. Здания вдоль этого проспекта вздымались ввысь, а их шпили будто пронзали небо. Разумные в этом месте носили богатые одежды, а количеству их колец оставалось только завидовать…
Грон, не обращая совершенно никакого внимания на показушную роскошь, уверенно подошел к одному из самых величественных зданий, над входом в которое парил герб — стилизованное изображение раскрытой книги, озаренной сиянием.
Дверь этого здания была выполнена из тёмного полированного дерева с крайне искусной инкрустацией из серебра. Когда мы зашли внутрь, то нас встретила прохлада и тишина, нарушаемая лишь тихим гулом далёких голосов. Пол был устлан дорогим ковром, а с высокого потолка свисали хрустальные люстры, каждая из которых была настоящим произведением искусства.
Прямо перед нами находилась массивная стойка из тёмного дерева, а за ней стояло существо женского пола невероятной, почти неестественной красоты. Её кожа была бледно-голубого, лазурного оттенка, а волосы — струящимся водопадом серебра, убранным в сложную прическу.
Длинные, заостренные уши украшали тончайшие цепи с миниатюрными кристаллами, но всё это меркло по сравнению с её глазами — огромными, миндалевидными, с вертикальными зрачками, как у кошки, цвета жидкого золота. Она была одета в строгий, но изысканный серый кафтан, подчеркивавший её безупречную осанку и фигуру.
Увидев нашу потрёпанную группу, она изящно сморщила свой идеальный носик, выразив брезгливость, которую даже не пыталась скрыть.
— Опять ты, Грон? — спросила она мелодичным голосом, в котором звенел самый настоящий лёд. — Снова в бесплатный разлом?