Тело доктора было буквально разорвано пополам. Если такое и мог сотворить зверь, то в злобном приступе…
Нет, представить подобное было совершенно невозможно.
Прислонившись к стене, сыщик прижал платок сильнее к носу — его пробил приступ неудержимого кашля. Пистолет при этом продолжал находиться на уровне груди, ведь убийца все еще мог быть где-то неподалеку.
В это самое время из кабинета доктора донесся какой-то странный протяжный шепот. Рука дернулась, и едва не прозвучал выстрел. Лишь в последнюю минуту Зубов остановился, так и не нажав на спусковой крючок. А дальше настало оцепенение, потому что он увидел нечто невообразимое. Черный сгусток с явными человеческими очертаниями мерным шагов вышел, а точнее будет сказать — выплыл, из врачебного кабинета. Немного постоял на месте — человек-призрак взирал на непрошеного гостя. А затем начал в буквальном смысле слова подниматься к потолку.
Ивану Федоровичу безумно хотелось выстрелить. Или просто опустить оружие и перекреститься. И хотя человек он был ненабожный, но сейчас считал это единственным способом спасения.
В ту минуту, когда темное очертание добралось до середины потолка и нависло прямо над изуродованным телом доктора, Зубов ощутил, как последствия взрыва навались на него с новой силой. Голова закружилась, тело стало ватным. Перед глазами все поплыло, и сыщик в один миг окончательно лишился чувств.
* * *
Вокруг было многолюдно. За забором толпился народ, который как не старались разогнать двое бородатых мужиков, а все без толку. Зубов попытался приподняться, но слабость взяла верх.
— Лежите-лежите, ваше благородь. Местный конюх сказал, что прыгать вам покамест не стоит, — предупредил его Гвоздев.
— Конюх? — не понял сыщик.
— Да, — кивком подтвердил околоточный. — Тепереча пока нам нового доктора выпишут из города, и он не доберется до нашей Тмутаракани… В общем, покамест вас конюх полечит. У него, слава Богу, хоть какое-то понимание в этом деле имеется.
Сыщик кивнул, но это не означало, что он согласен с этой довольно-таки сомнительной идеей.
— Сейчас я его к вам направлю. Ну а сам по делам, прошу уж меня простить…
Гвоздев быстро удалился, на ходу отдавая какие-то распоряжения полупьяному дворнику.
Из дома покойного Поллинария Всеволодовича донеслись недовольные крики — видимо, высокое начальство из ближайшего города уже прибыло на место убийства и теперь устраивало разнос местным лоботрясам.
Иван Федорович все-таки нашел в себе силы подняться и, с трудом, но все же, принять сидячее положение. Перебинтованная голова ломила, словно с хорошего похмелья. Радовало лишь одно: мир вокруг больше не плыл, а оставался в правильном для его разума положении.
Кто-то из толпы, выставив вперед указательный палец, предупредительно крикнул:
— Гляньте, несут! Разойдись, рыбяты…
И правда, на крыльце показались двое — в грязных фартуках и темных картузах.
«Не иначе мясники», — подумал сыщик.
На носилках, под простыней, пропитанной кровью, лежало тело несчастного доктора.
Когда назначенные могильщики протискивались через толпу, чтобы добраться до повозки, кто-то испуганно прошептал:
— Смотрите, да на нем же живого места нет!
В мгновение ока среди зевак поползли нехорошие предположения. Зубов к ним не прислушивался: руководствоваться сплетнями при расследовании — верх легкомыслия. И все же несколько интересных фактов он для себя приметил. Две женщины и один мужик в качестве причины всех несчастий указали некоего лодочника, который не так давно отвозил убиенного на Змеиный остров.
— Ну дык чеж вы тут? — раздался чей-то грубый, слегка хрипловатый голос.
Повернув голову, сыщик уставился на хмурого типа в штанах, сапогах и рубахе, подпоясанной обычной веревкой. Пригладив рыжую бороду, конюх бестактно обхватил голову сыщика и повернул сначала в одну, потом в другую сторону.
— Поосторожнее, любезный! — требовательно огрызнулся Зубов.
— Извиняйте, барин, — повинился конюх. — Я ведь больше с лошадиными мордами дела имею.
— И как мне вас прикажете величать?
— Мартын я. — Шмыгнув носом, конюх выставил перед сыщиком палец и повел им влево, потом вправо. — Нукыть, следите за этим!
Иван Федорович повиновался.
— Не мутить?
— Нет. Только излишняя слабость.
— Ну дык этыть нормально. Все-таки знатно шандарахнуло.
— Выяснили, что была за взрывчатка? Состав? Вес? — осторожно спросил Зубов. Но вопрос явно был не по адресу.
— Это вам, ваше благородь, к господам ищейкам обратиться надобно. Их тут вон сколько набежало, не выметишь, — и, слегка подавшись вперед, добавил: — только такого у нас вовек не было, это уж точно…
— Чего именно?
— Чтобы смерть к человеку с таким размахом пожаловала. У меня кони из стоил повыскакивали, когда хлопнуло-то…
— Стало быть, вы тоже слышали?.. — уточнил сыщик.
— А то как же не слышал? У нас даже дед Аким, что еще с войны глухотой страдает, сидя на табурете, в кадуху сиганул да токма об землю сильно тюкнулся… — И, видимо, вспомнив о своих непосредственных обязанностях, Мартын выставил вперед указательный палец и снова принялся проверять зрение и реакцию.
Сыщик устало вздохнул.
— Ну вроде бы жить будете, ваше благородь, — заключил конюх. — Уж не знаю как долго, но пока то уж точно соизволите дышать и даже передвигаться.
Зубов улыбнулся и коротко кивнул:
— Спасибо на добром слове.
— А вот это всегда пожалуйста. Для хорошего человека чего не жалко.
После этой фразы конюх как-то смутился и, опустив голову, быстро удалился по своим делам. Зубов не сразу понял причину, а когда обернулся, сразу все встало на свои места.
— Иван Федорович?
— Собственной персоной.
— Разрешите представиться, Сергей Карпович Шмелев, полицмейстер Покровского департамента полиции.
Сняв шапку-котелок, широколицый чиновник средних лет, темноволосый, с широкими бакенбардами, отдал короткое приветствие, как того предписывал внутренний устав. Но сыщика поразило не это.
— Покровский уезд, говорите? А можно поинтересоваться: какая нужда вас вынудила забраться в такую даль? Я ведь, если не ошибаюсь…
— Не ошибайтесь! — перебил его представитель власти.
Полицмейстер тяжело вздохнул и присел рядом с Зубовым на крохотную скамейку. Впрочем, уместились оба очень даже замечательно, совсем не помешав друг другу.
— Я ведь из благих намерений к вам, Иван Федорович. Так сказать, из самых чистых побуждений души и сердца. Прошу выслушайте, а уж потом свои каверзные вопросики задавайте.
— Что ж, извольте… — кивнул Зубов.
Еще раз вздохнув, на этот раз еще более тяжко, полицмейстер собрался с мыслями и осторожно начал:
— Знаете, тут до вас много народу побывало. И московские, и владимирские, не поверите, даже рязанские — и те свой нос сунули. Нет, я, конечно, понимаю: служба такая, лучше лишней бумажкой прикрыться, чем потом перед столичным начальством ответ держать. С вас станется! Даже если не виновен