У индейцев омагуа, селившихся в низовьях Амазонки, разложение первобытнообщинных отношений также зашло достаточно далеко: существовали патриархальное рабство, верховный вождь, жречество. Омагуа занимались интенсивным земледелием, строили дамбы, каналы. Становление военной демократии переживали тупинамба, населявшие побережье океана от устья Амазонки до Южного тропика.
Атлантическая полоса культур проходила и по Большим. Антильским островам. Так, общество земледельцев Гаити было к концу XV в. весьма стратифицировано. В нем выделялись, слуги-наборио, свободные индейцы, касики, великие касики, служители культа и т. д.
Трехполосная система культур и американские ландшафты. Истоки возникновения трехполосной системы следует, на наш взгляд, искать в особенностях влияния ландшафтов на этносы, создававшие рассмотренные культуры. Л. Н. Гумилев, очевидно, прав, когда пишет, что монотонность ландшафтов не способствует этногенезу, а их разнообразие оказывает прямо противоположное воздействие. «На берегах Тихого океана южнее Аляски, там, где скалистые острова служат лежбищами, моржей и тюленей и море кормит береговых жителей, тлинкиты создали рабовладельческое общество, резко отличное от соседних охотничьих племен и по языку, и по обычаям, — отмечает наш известный этнолог. — Кордильеры, в большей части, круто обрываются в прерию, и горный ландшафт соседствует, но не сочетается со степным. Однако на юге, в штате Нью-Мехико, где имеется плавный переход между этими ландшафтами, в древности возникла культура „пуэбло“, а около XII в. здесь сложилась группа нагуа, к которой принадлежала прославленное племя астеков, — продолжает он. — Еще отчетливее видна эта закономерность на примере Южной Америки. Нагорья Андов — сочетание горного и степного ландшафтов хранят памятники культуры, созданные многими народами в разные века…».[2] Таким образом, происхождение тихоокеанского культурного вала прослеживается в этих рассуждениях достаточно отчетливо.
Существование атлантической полосы у Л. Н. Гумилева не обозначается, но своеобразие ее северной части на фоне центральной полосы он подчеркивает: «На изрезанной береговой линии Великих Озер в XV в. возник ирокезский союз пяти племен. Это было новое этническое образование, не совпадающее с прежним, так как в его состав не вошли гуроны, родственные им по крови и языку».[3] А вот характеристика самой центральной полосы недвусмысленна: «В Северной Америке бескрайние леса и прерии не создают благоприятных условий для этногенеза… В лесах Бразилии и равнинах Аргентины, вопреки надеждам капитана Фоссета, никаких культур (имеется в виду высоких. — Авт.) не сложилось. И, как мы видим на многочисленных примерах, не могло сложиться, так как природа этих стран однообразна, что, впрочем, не мешает и никогда не мешало использовать ее богатства народам, возникшим в других местах».[4]
Сколько было аборигенов? Достоверно определить численность коренного населения Америки ко времени ее второго открытия невозможно: необходимые источники отсутствуют. Причем нельзя сетовать на то, что они когда-то пропали. Их просто не существовало. Тем не менее на основании документов периода завоевания, разных косвенных данных полагают, что на Гаити и на Кубе было примерно по 100 тыс. индейцев, на Пуэрто-Рико — 50 тыс., на территории современного Уругвая — 20 тыс., в пределах сегодняшней Аргентины — 300 тыс., чибча-муисков насчитывалось до 1 млн, бразильских аборигенов — от 1 до 4 млн.[5]
Различия в суммарных оценках численности доколумбова населения обеих Америк очень велики. Так, аргентинец А. Розенблат, который пользовался регрессивным методом (т. е., взяв за основу численность индейцев в середине XX в., произвел отсчет назад), дает основание говорить о 10–15 млн человеческих существ. Ученые «калифорнийской школы» Л. Б. Симпсон, Ш. Ф. Кук и В. Бора исходили из документов колониальной эпохи, например, переписей податного населения: отдельных районов Испанской Америки, проводившихся для установления размеров платежей на основе Новых законов 1542 г. Они доказывали, что только в Центральной Мексике проживало до 25 млн человек, а в Месоамерике — 27 млн. Опираясь на это, французский историк П. Шоню, антрополог из США Г. Добинс и германский ученый Р. Конецке полагают, что во всей Америке проживало к началу завоевания до 80–100 млн индейцев. Впрочем, некоторые специалисты больше склоняются к 50 млн., а швед М. Мернер — к 30 млн. Выводы представителей «калифорнийской школы» подвергают критике также бельгиец Ш. Верлинден, известный французский исследователь Ф. Бродель и др.[6]
Попытки установления относительно обоснованных демографических данных, конечно, будут продолжаться. Нам же представляется необходимым подчеркнуть, что доколумбова Америка была населена очень неравномерно и настолько, насколько позволял уровень развития производительных сил у аборигенов того или иного ее района. Если плотность населения в местах проживания индейцев майя равнялась 60,[7] то существовали и огромные территории, отличавшиеся крайним малолюдием. Но это не значит, что эти земли были лишними, неиспользуемыми. Европейцы пришли на земли, которые с той или иной интенсивностью использовались и служили источником существования миллионам аборигенов, пришли на занятые земли. Этот факт не мог не наложить существенный отпечаток на всю историю завоевания и колонизации.
Старый Свет на пути ко второму открытию. Высадка Христофора Колумба и его спутников на земли Америки явилась началом сложнейшего процесса объединения до тех пор разобщенных Западного и Восточного полушарий. Однако этот процесс не в пример первооткрытию протекал несравненно быстрее. Если в истории доколумбовой Америки счет шел на тысячелетия, то в ее колониальной истории — на десятки и сотни лет.
Не меньшей была разница и в интенсивности, с которой происходило разложение первобытнообщинного строя американских племен и разложение феодализма в Европе. «До какой степени в конце XV века деньги подточили и разъели изнутри феодальную систему, ясно видно по той жажде золота которая в эту эпоху овладела Западной Европой, — писал Ф. Энгельс. — Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег».[8]
Золото было необходимо, чтобы вести торговлю с Востоком, покупать перец, корицу, гвоздику, имбирь, мускатный орех и другие пряности, а также сахар, ювелирные и парфюмерные товары, ткани. Все это ценилось значительно выше, чем сельскохозяйственные продукты, лес, медь, олово, которые европейцы могли предложить в обмен. Доплачивать приходилось золотом. Масса драгоценного металла попадала и в руки купцов-посредников — арабов и византийцев, а после того, как турки в 1453 г. захватили Константинополь, арабы, полностью монополизировавшие торговлю через Египет и Красное море, еще более взвинтили цены на восточные товары. Золотой запас Европы неуклонно таял. Между тем потребность