Американская олигархия оказывала свое политическое влияние не только на низы, но и на верхи колониальной пирамиды, включая и саму королевскую власть. В идеале губернаторы колоний, выступая полномочными представителями короля или собственника, обладали огромными привилегиями. Они определяли порядок голосования, созывали ассамблеи, должны были обеспечивать соблюдение законов империи. Они могли накладывать вето на решения ассамблей, назначали чиновников, присваивали в качестве главнокомандующих чипы и звания (до полковника). Они были уполномочены жаловать от имени короля или собственника земельные наделы повсюду, за исключением колоний Новой Англии. Однако зачастую их власть без опоры на местную аристократию была просто эфемерной. Ведь, как правило, жалование определялось местной ассамблеей, очень часто они сами были крупными земельными собственниками и сотнями нитей были связаны с местной аристократией. Поэтому они сквозь пальцы смотрели на захват лендлордами новых земель, укрепление ассамблей Не случайно истинными вершителями дел в колонии были не столько губернаторы, а «Бирды, Картеры, Фицхью и Ли, представлявшие лучшие фамилии Чессапикского залива, так же как и родственные им Пинкни и Рутленды в Южной Каролине, де Ланей и Ливингстоны в Нью-Йорке, Хатчисоны и Оливеры в Массачусетсе».[570]
В случае, если губернаторы очень сильно наступали на интересы лендлордов, те, часто используя в качестве движущей силы фермерское движение, как правило, добивались снятия губернаторов. Так, например, в Южной Каролине крупные плантаторы возглавили в 1729–1730 гг. борьбу против собственников колонии, добились снятия губернатора Джонсона и перехода колонии под власть короля, что способствовало росту их влияния как в экономической, так и политической жизни колоний. Крупные плантаторы Джорджии добились в 1752 г. отмены закона о запрещении рабства в этой колонии. На протяжении всех двадцати лет губернаторства Оглеторпа они фактически вели борьбу против него, добиваясь перехода под власть короны ранее положенного срока. Аристократы Мэриленда, опираясь на широкое движение фермеров и арендаторов, сместили губернатора Джефера, и в конечном итоге, в конце XVII в. Чарльз Балтимор лишился политических привилегий. — Правда, в 1715 г. его сын Бенедикт Леонард был восстановлен в своих феодальных правах, отрекшись от веры отцов и перейдя в англиканство.[571]
Политическое господство земельной аристократии было важным внутренним фактором. С одной стороны, оно сдерживало, а затем и практически ликвидировало частнособственнические амбиции лордов-собственников колоний, чем и закрепляло здесь королевскую власть. Общепризнанно, что до «великого пробуждения» 60-х годов XVIII в. колонисты выступали с ярко выраженных монархических и лоялистских позиций. С другой стороны, земельная аристократия не препятствовала участию свободных фрименов, фригольдеров и ремесленников в выборах в ассамблеи. Право голоса для подавляющего большинства на практике означало лишь возможность для них раз в три года решать, кто из лендлордов и новоявленных богачей будет решать их судьбу. Политическая монополия аристократов служила опорой английским войскам в подавлении фермерских движений, начиная с восстания Бэкона и кончая движением регуляторов в Каролине.
«Третье сословие» в Английской Америке. Сложный и пестрый конгломерат представляло из себя «третье сословие» колониального общества. На вершине его находились купцы, владельцы мануфактур и земельные спекулянты, тесно связанные с королевской администрацией. В первой половине XVIII в., в период первоначального накопления капитала в самой Америке, складывание местной протобуржуазии шло семимильными шагами. Уже с начала XVIII в., а особенно с его середины, заметное место в колониальном экспорте стал занимать вывоз промышленных изделий и полуфабрикатов. Центром преимущественного развития новых производственных отношений стали колонии Новой Англии и центральные колонии. Так, например, из Пенсильвании в 1752 г. было вывезено 4600 т полосового железа, в Новой Англии производили различные металлоизделия: горшки, пряжки, домашнюю утварь и скобяные изделия, в Коннектикуте возникла мануфактура по производству проволоки. Первая постоянно действующая печь для выплавки чугуна была основана в Массачусетсе еще Джоном Уинтропом Младшим, а к началу революции они уже действовали почти по всей Новой Англии, в Нью Джерси, Мэриленде. В Пенсильвании действовала группа Карлейльских заводов. В целом к 1775 г. Английская Америка давала ⅐ всего мирового производства чугуна.[572] Вывоз железа из Америки в Великобританию в 1770 г. составил 5747 т металла в чушках, 2102 т полосового железа.[573] Крупнейшими предпринимателями колониальной Америки были А. Спортсвуд и Г. Стигел. В определенной степени развитию мануфактуры в этой области способствовала и политика метрополии, заинтересованной в бесперебойных поставках металлополуфабриката.
Политика английского правительства, запрещавшая вывоз шерсти из Великобритании, способствовала развитию в колониях шерстяной мануфактуры, центрами которых были Массачусетс, Нью-Гемпшир и Пенсильвания. Однако в целом мануфактурное производство, сдерживаемое меркантилистской политикой Англии, развивалось крайне неровно.
Важное значение имели пищевая промышленность и лесоторговая, китобойный промысел и рыбная ловля. Центром китобойного промысла стал о-в Нантакет, поставлявший в колонии, метрополию и Францию китовый жир, амбру, китовый ус для изготовления дамских корсетов и сырье для производства свечей. В 1774 г. 360 китобойных судов бороздили воды Атлантики, а годом позже 150 китобоев дали китового жира на 167 тыс. фунтов стерлингов.[574] Уже с 1641 г. Новая Англия была известна как крупный экспортер трески, сельди, осетров, пикши. В 1766 г. годовой улов рыбы оценивался в 7 млн долларов. Недаром современники говорили, что каждая вторая треска на английском столе может называться «американской».[575]
Часто «новые люди»