Испанскую колонизацию формально считают кастильской, поскольку право на завоевание Нового Света получила от папы лишь кастильская корона, и дворянской. В действительности же в Америку отправлялись отнюдь не только кастильцы и представители дворянского сословия. Однако испанские, а затем и португальские конкистадоры придали пиренейской колонизации характерный воинствующий дух официальной государственной католической религии, сообщили ей черты крестовых походов, и в этом смысле определения — кастильская и дворянская уместны. А вот французская, голландская, английская колонизация во многом отличались. Они начали осуществляться частными компаниями, различными религиозными-обществами, отдельными предпринимателями, эмигранты же представляли собой гораздо более пестрый в социальном отношении поток, причем нередко они находились в оппозиции правительствам метрополий.
Французские колонии появляются в бассейне р. Св. Лаврентия, на п-ве Флорида, в Бразилии с XVI в., а в XVII в. Новый Свет стал ареной экспансии Голландии и Англии.
Соперничество французских, голландских и английских колонизаторов показало к середине XVIII в. явное преобладание последних. Ни торгово-промышленная Голландия, ни Франция с ее привязанными к земле крестьянами-цензитариями не смогли «освободить» для колонизации Америки столько переселенцев, сколько отправилось в Новый Свет из Англии. Огораживания, в результате которых английское крестьянство было лишено земли, разорение мелких ремесленников, оказавшихся не в состоянии приспособиться к капиталистической перестройке экономики страны, преследования пуритан, военно-политическая борьба в период буржуазной революции середины XVII в. — все это повлекло за собой массовую английскую эмиграцию в Западное полушарие. С 1607 г. до 70-х годов XVIII в. выходцы из Англии основали 13 своих североамериканских колоний, простиравшихся от побережья до Аллеганских гор. В 1664 г. англичане захватили Новые Нидерланды, основанные голландцами в 1616 г., а в 1763 г. стали хозяевами Новой Франции, возникшей в 1608 г., и восточной части Луизианы, бывшей французским владением с 1682 г. Колониями Англии стали также часть Гвианы, Москитовый берег на восточном побережье Никарагуа, Белиз на юго-востоке Юкатана, Ямайка, большинство Малых Антильских островов, Багамский и Бермудский архипелаги, Тринидад и Тобаго. Франции, помимо части Гвианы, к концу XVIII в. принадлежали лишь несколько крупных островов — Сан-Доминго (Гаити), Гваделупа, Мартиника. Голландии удалось сохранить за собой Суринам, а также острова Кюрасао, Аруба, Бонайре.
В 1638–1655 гг. в Делавэре существовала колония Швеции, а в конце XVII–XVIII вв. в Западном полушарии появились владения еще двух стран: датская Вест-Индия — острова Сент-Томас, Сент-Джон и Санта-Крус из группы Виргинских и Русская Америка — несколько десятков поселений российских промышленных людей на Аляске и в Калифорнии.
Итоги второго открытия. Европейская колонизация имела разные последствия для двух неравных частей аборигенной Америки: региона высоких цивилизаций с его раннеклассовыми государственными образованиями и первобытнообщинного мира. На огромных пространствах тихоокеанского культурного вала, вдоль линии Мехико — Богота — Лима, возник ареал колониального феодализма. Система колониального феодализма, явившаяся сплавом элементов социальной организации индейских государств и пиренейских феодальных порядков, стала главной опорой испанского господства в Америке. В то же время связанная своим происхождением с доколумбовым прошлым, она защитила местных индейцев от полного уничтожения. Труд рядовых общинников, лежавший в основе процветания государства астеков и «империи» Тауантинсуйю, являлся и гарантом существования системы колониального феодализма.
Для первобытнообщинного мира второе открытие Америки имело катастрофические последствия. Когда производительные силы первобытных индейских племен располагали еще неограниченными возможностями для роста и совершенствования, ход их развития был прерван. Производственные отношения, принесенные колонизаторами, ни в коей мере не соответствовали материальным условиям существования местных племен. Многочисленные и сопровождавшиеся чудовищными жестокостями попытки превратить людей неолита в рабов, точнее сделать экономически выгодной эксплуатацию индейских рабов, повсеместно потерпели крах. Сказалось и различие столкнувшихся этнических систем. «Чем дальше отстоят системы друг ют друга, тем хладнокровнее ведется взаимоистребление, превращаясь в подобие опасной охоты», — пишет Л. Н. Гумилев.[33] Аборигены погибали или отступали в центральные районы Америки, труднодоступные для европейцев. Если индейцев региона высоких цивилизаций спас их относительно высокий уровень развития производительных сил и общественного устройства, то первобытных земледельцев, охотников, рыболовов, собирателей на время защитили необъятные просторы континента.
Те, кто оказался лишен возможности скрыться, были обречены на гибель в первые же годы колонизации. Бартоломе де Лас Касас, являвшийся свидетелем завоевания Гаити, писал: «Прибыв в провинцию Хигей… они (испанцы. — Авт.) нашли там индейцев, готовых сражаться и защищать свою землю и свои поселения, но, увы, их возможности не соответствовали стремлениям; и поскольку все их войны напоминали детские игры, а щитом, который они выставляли навстречу стрелам и пулям, выпущенным испанцами из арбалетов и ружей, служил их собственный живот, и воевали они нагишом, а оружием их были только лук и неотравленные стрелы, да камни (там, где они имелись), то, конечно, индейцы не были в состоянии оказать серьезное сопротивление испанцам, чьим оружием было железо, чьи мечи разрубали индейца пополам… не говоря о всадниках, каждый из которых за один час мог убить 2 тысячи индейцев».[34] За два-три десятилетия индейское население Вест-Индии, составлявшее сотни тысяч человек, было почти полностью истреблено.
Однако в одном отношении индейцы всех уровней культуры оказались в одинаково трагическом положении: все они были беззащитны перед принесенными европейцами инфекционными болезнями. Эпидемии нередко обгоняли завоевателей. В 1493 г. оспа вспыхнула на Гаити, а затем появилась в Теночтитлане еще до того, как туда вошел Кортес, и в Перу до прихода солдат Ф. Писарро. Она охватила огромные территории, в 1560 г. свирепствовала в Бразилии, в 1635 г. — в Канаде. Жертвы оспы были бессчетны, как, впрочем, и кори, триппа, холеры, проказы, чумы, тифа, венерических болезней. Все их называли тогда одним словом «мор». «Бразилия была сифилисирована прежде, чем цивилизована», — заметил немецкий этнограф Г. Бутце.[35]
На континенте, где за спиной аборигенов приатлантической полосы было спасительное для них пространство, сразу возникла граница, разделявшая мир колонизаторов и мир непокоренных племен. Протянувшаяся на тысячи и тысячи километров, эта граница неуклонно отодвигалась на запад, но отодвигалась относительно медленно, и