— Ты и так самая красивая на свете, — сказала я и изо всех сил прижалась к ней.
Двери раздвинулись, и перед нами появился… лабрадор. Он кивнул и зашел в лифт, а мы переглянулась и хором сказали:
— Какая необычная собака.
В номере мы нашли папу. Рояль в фойе пансионата страшно расстроен, сообщил он. Папа сперва тоже расстроился. Но потом администратор шепнул ему, что в пансионате есть и другой инструмент. «Путь к нему вам покажет, — и администратор многозначительно поднял указательный палец, — сам господин Пленкин».
Папу попросили дождаться ужина. Или в крайнем случае утра.
Лабрадор
Когда я научилась быстро и спокойно плавать не только брасом, но и на спине, папа купил мне первую настоящую подводную маску. Конечно, этот «аквариум» сильно давил на лицо. Зато с ним я столько всего увидела! Свою тень на песчаном дне, водоросли, разных рыб, извилины камней, крабов, ракушки. Как будто тебе показывают морской мир по телевизору. Только его можно еще и потрогать, если хватит сил нырнуть поглубже.
На второй день отпуска мы с папой встали очень рано и сразу побежали к морю. Мама еще спала, а мы уже были на пляже. Бросили тапки и полотенца и забрались в воду. Какая же красота! Я скучала по ней целый год и теперь не могла налюбоваться на тень волн на дне. Сеточка ряби качалась и разбегалась вокруг меня. Лучи просвечивали воду насквозь. Рядом, словно морской житель, плыл папа.
Потом мы сидели на берегу, пытаясь отдышаться, и делились впечатлениями.
— Я видела трех крабов и странную пивную банку.
— А я — какую-то большую плоскую рыбу и то, как ты пыталась смешно пронырнуть до дна. Надо вертикальнее нырять!
Папа меня очень любит, но иногда… Вот правда! Его так и разбирает меня покритиковать. Я ему сразу же напомнила, что вообще-то от такого я перестаю в себя верить. А он же сам знает, как это важно.
Папа кивнул и чуть наморщил лоб.
Но вернемся к морю.
К нам пришла мама. Следом появился директор пансионата. В сверкающих лаковых ботинках он балансировал на гальке, как девочка на шаре. За ним следовал лабрадор.
— Господин Глушков! Как я рад видеть вас среди наших гостей, — нараспев, за три лежака от нас, заговорил директор. На пляже его рубашка единственная была белее нас. Папа встал, явно стесняясь своих плавок рядом с по-банкетному серьезным директором, но, похоже, переборол стыд и протянул руку.
— Очень благодарен вам за гостеприимство.
— Ну что вы… Мое удовольствие! — Пленкин расплылся в улыбке. — Предлагаю вам после обеда еще раз осмотреть музыкальный инструмент и заодно потолковать о том о сем.
«То-ce» прозвучало скользко, как мокрая галька. Папа согласно кивнул и, не присаживаясь, проводил взглядом уходящего директора. Лабрадор остался с нами и приветливо вилял хвостом, глядя то на папу, то на маму, то на меня.
— А вдруг этот пес — директорский шпион? — пошутила я. — Потом доложит ему, о чем мы тут говорим.
Папа мягко погладил лабрадора по голове и расплылся в счастливой улыбке.
— Собака… и море. Сбываются мои мечты.
Он о чем-то вспомнил и нахмурился. Лабрадор подтолкнул папину руку носом: не отвлекайтесь, уважаемый известный композитор, гладьте.
— Чей же ты, такой хороший, такой красивый? — спросила мама и принялась чесать лабрадора за другим ухом.
Эх… Я обожаю собак. Мечтаю о собаке. Но рядом с этим красивым и наверняка умным лабрадором мне было не по себе. И, как вы потом узнаете, не зря!
И снова лабрадор
На следующее утро я пошла купаться одна.
Папа проснется — а на моей кровати записка «Ушла в море». И ему придется меня догонять. Такой у меня был план. И он удался!
Маску и полотенце я еще вечером предусмотрительно положила на тумбочку у кровати. Из номера мне удалось выйти беззвучно. Пляж был абсолютно пустым, вода — тихой, а я — очень счастливой. Следуя за стайкой рыб, я заплыла подальше. Бульк! — разбегались из-под маски пузырьки воздуха и моя гордость собой. Я умею быстро плавать! Бульк-бульк! Могу глубоко нырять! Бульк!
За губчатыми, обросшими зеленым бархатом камнями начинались подводные поля. Сплошные волны песка, похожие на водную рябь. Иногда, словно цветы, мелькали ракушки и рыбешки. Кое-где в дно ввинчивались черные лунки. Папа сказал, что это домики крабов.
Я нанырялась и побрела к берегу, чувствуя себя космонавтом, который только что вернулся на Землю. Сильно кружилась голова. Хотелось лечь и не двигаться. А на пляже меня уже ждала мама. Приподняв очки, она смотрела, как ее дочь, пошатываясь, выходит из воды, и махала рукой.
— А где папа? — растерянно спросила я, плюхнувшись на лежак и скидывая балласт в виде маски.
— Он… работает, — так же растерянно сказала мама и протянула мне персик.
Вечером, уставшие от солнца, новых впечатлений и любопытных взглядов других отдыхающих, мы ужинали молча. Папа, блестя лысиной, медленно и мелодично черпал сырный суп. В супе отражались сияющие люстры, и папа разглядывал их то на потолке, то в тарелке. Мама изучала других отдыхающих. Я пыталась есть шоколадное мороженое и одновременно читать книгу. «Так-так-так», — папа стряхнул с ложки капли супа и нацелил ее на мой десерт. Я прикрыла вазочку рукой — терпеть не могу посягательств на еду. Но тут же вспомнила про приторные слова Ларисы, и все мороженое досталось папе.
— Вам пора кое с кем познакомиться. — Двумя взмахами ложки он разделался с мороженым и встал. — Идем.
Лабрадор тут же появился рядом с папой, хотя еще полминуты назад дремал у входа в столовую. Пломбирный пес с умными глазами попадался нам повсюду. На пляже, на лестнице, даже у двери нашего номера. Вот и сейчас он явно решил пойти с нами.
Папа потянулся погладить его, но остановился.
— Знаете… что-то не позволяет мне относиться к этой собаке как к животному.
— Может быть, потому что его зовут Дебюсси? — У нас за спиной, словно песок на кафеле, заскрипели слова. Голос доносился из-за рояля, стоявшего в фойе.
Папа наотрез отказался работать за этим роялем. И тем более по вечерам «репетировать» за инструментом что-нибудь «свеженькое», как упрашивал его Пленкин. Во время этой довольно стыдной сцены (нам с мамой было очень стыдно!), то за роялем, то за