— Ненавижу! — сдаётся женщина. — Хорошо, Бессонов. Я съезжу с тобой к твоим родителям. Мы расскажем о моей беременности, но только посмей заикнуться о свадьбе — убью!
В душе я ликую, но виду не показываю, целую в рыжую макушку. Ланская разворачивается и тычет в меня пальцем.
— Мы договорились?
— О свадьбе не заикнусь, — хмыкаю, чуть склонившись, уворачивается от поцелуя в губы и давит на грудь.
— Ничего не будет, уходи! — требует с нажимом.
— Заеду за тобой в полдень, — соглашаюсь я, отступая.
Глава 30. Валерия
Всё-таки я та ещё жалостливая дура. Так быстро повелась на манипуляцию одного гада. Сдалась на милость захватчика. Хотя сама себе обещала, что отстою собственную позицию и буду жёсткой. Просто мне ужасно жалко маму Бессонова.
Я живо представила себе, во что выльется торжественный вечер. И такого подарка на собственный юбилей никому бы не пожелала. Только из-за Натальи Юрьевны согласилась поехать и сгладить все углы.
Только из-за доброй женщины я сейчас выхожу из подъезда. Только из-за неё бодро распахиваю дверь припаркованного гелендвагена и сажусь на переднее сиденье, напрочь игнорируя довольного водителя.
— Добрый день, — бурчу с недовольным видом и распахиваю на груди полушубок. В машине очень тепло.
— Привет, рыжая. Выглядишь охуенно! — он окидывает меня пристально-порочным взглядом и опять улыбается.
Да, я в платье. Да, оно немного откровенное и довольно торжественное. Да, я сделала причёску и макияж в салоне. Но это всё не для него! И пусть от его комплимента в груди разливается тепло, виду не подам.
— Спасибо, я знаю, — выдыхаю и глубоко дышу, только чтобы не наговорить ничего лишнего.
Первая странность: в салоне витают цветочные ароматы вместо привычных древесно-табачных ноток его ароматизатора. Верчу головой и замечаю на заднем сиденье бесчисленное количество корзинок с цветами. Сын из Бессонова лучше, чем босс. Аж слёзы наворачиваются от умиления.
Пока я подавляю нахлынувшую сентиментальность, шеф громко цыкает своим мыслям и выруливает из моего двора, вливаясь в поток машин на большой дороге.
До Выборга мы едем в молчании. Я копаюсь в телефоне, смотрю коротенькие ролики, Рома рулит и временами красноречиво косится на меня. Явно выжидает удобного момента, чтобы… А я не знаю, чтобы что? Но чувствую некую напряжённость, исходящую от мужчины.
Нас встречает супружеская чета Бессоновых. Ловлю себя на мысли, что любуюсь ими. Они буквально излучают тепло, любовь и заботу.
— Здравствуй, Лера, — с улыбкой раскидывает руки в стороны женщина и ловит меня в тёплые объятья.
— Здравствуйте. С Днём рождения! — торжественно отвечаю, обнимая Наталью, и вручаю небольшой подарочный пакет с сувениром. Я долго думала, чтобы такого интересного подарить женщине. Всё утро голову ломала, пробегаясь по магазинчикам вокруг салона красоты. Взгляд сам собой упал на небольшой домик-ключницу с подсветкой. Если на все крючки повесить ключи, то небольшой светодиод загорается, подсвечивая конструкцию мягким жёлтым светом. Так сказать, показывая, что семья вернулась домой. Тем более женщина любит подобного рода безделушки.
— Спасибо, — смущённо выдаёт дама, целуя в щёку.
— Привет, — басит за спиной Рома.
Отодвигаюсь в сторону, давая шефу возможность поздравить мать. Мужчина с большим букетом белых роз на длинных стеблях подходит ближе. Недоумённо кошусь на закрытую машину. Чего это он только с одним букетом? Там же на заднем сиденье столько корзинок лежит.
Пока витаю в собственных мыслях. Рома поздравляет и обнимается с мамой. Воркует там с ней и тянет в сторону дома, оставив меня со старшим Бессоновым.
— Пойдём в дом, — предлагает Геннадий Викторович, тронув за плечо. Кивнув, иду следом за родственниками.
Большой дом встречает нас шумными криками детей. Потрескивающими в камине поленьями, запахами выпечки, мандаринов и хвоей. В гостиной уже наряжена большая пушистая ёлка. Живая, не искусственная. На окнах висят гирлянды и снежинки, сделанные своими руками. Скорее всего, младшие сестры Ромы вырезали.
— Как же у вас уютно, — с улыбкой замечаю я, передавая полушубок Геннадию Викторовичу. Мужчина тоже улыбается открыто, вешая верхнюю одежду в специальный шкаф.
— Привет, — в прихожую выходит Полина и окидывает меня чуть высокомерным и снисходительным взглядом.
— Здравствуй, — довольно доброжелательно отвечаю, но внутренне напрягаюсь.
Чувствую, кровушки она за вечер-то попьёт своими намёками и очередными подозрениями. Хотя, когда Рома озвучит грандиозную новость, ехидно выдаст: «А я говорила!».
— Проходи, Лер, — подталкивает старший Бессонов.
Мы располагаемся за накрытым столом в гостиной. Наталья явно с самого утра от плиты не отрывалась. Столько салатов и закусок, аж стол ломится и свободного места нет.
Торжество начинается с обеда. Очень сытного и вкусного. Я опять без умолку болтаю, вовлекая старшее семейство в диалог. Нахваливаю еду, с аппетитом уплетая всё, что мне подкладывает Рома.
После очень плотного обеда дети сбегают, забрав с собой брата и Михаила. Мы с Полиной помогаем Наталье прибрать стол и освежить закуски к вечернему главному застолью.
Чувствуя подступающую тошноту от всех этих насыщенных запахов, быстро домываю оставшуюся посуду и ретируюсь из кухни. В окне замечаю Бессонова, копающегося в машине, и, накинув полушубок, выхожу на крыльцо. Просто подышать воздухом. Ну и посмотреть, что он там делает.
Ко мне выходит Геннадий Викторович и закуривает. Мы оба молчим. Честно говоря, устала болтать. Нужна передышка. Ну и тошноту унять тоже нужно. Поэтому отхожу подальше от дымящего мужчины и дышу, наполняю лёгкие морозным воздухом.
— Ты уж прости старика, — тихо так выдаёт Бессонов-старший. Непонимающе поворачиваю голову. Мужчина с хитрым прищуром зеленых глаз отслеживает реакцию. — Из-за меня ты попала под удар.
— Не передо мной вам нужно извиняться, Геннадий Викторович, — отвечаю также тихо, но твёрдо. — Возможно, Рома и разочаровал вас. Но он ответственный руководитель и очень много работает.
— Я это знаю, — соглашается Бессонов. — Только…
— Все совершали ошибки в прошлом, — перебиваю я. — И всем нужна поддержка близких, прощение и второй шанс. В самый трудный момент рядом должна быть семья. Чтобы поддержать и подстраховать. У вас есть Наталья Юрьевна и дочери. У него…
— У него есть ты, — замечает мужчина, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Это другое, Геннадий Викторович. Для Ромы Вы всегда были примером для подражания, авторитетом, к которому он тянулся. Сейчас он старается из-за вас. Чтобы вашего одобрения заслужить. Но натыкается на стену непонимания, сомнений и недоверия, — замолкаю, замечая идущего к нам младшего Бессонова с корзинками в обеих руках и подмышках, — Вам обоим нужно простить друг друга. Вместо того чтобы следить за ним, лучше зарыть топор войны и объединиться. Компания от этого выиграет.
Мужчина молчит, челюсть сжимает и буравит меня тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Явно