Лёля прыскает в кулак от смеха.
Меня тоже отпускает напряжение, которое я так отчётливо ощущала ещё пару минут назад.
Боже, да я если бы я пошла разбираться, я бы там всё разнесла!
Нет, серьёзно.
Эта тётка с мокрой блузкой и подносом – она ведь из тех, кто просто так не сдаётся.
Мы бы ещё сорок минут перетявкивались за моральное превосходство, а потом, возможно, даже подрались бы!
А Максим… Он разрулил всё так, будто это не конфликт, а мелкое недоразумение, достойное лишь снисходительной улыбки.
Да, это очень круто, когда… Когда рядом есть человек, который может принять удар на себя, заступиться и всё уладить.
Если честно, я уже почти забыла, каково это – чувствовать себя не одинокой на линии фронта.
Годами я решала всё сама, и это всегда было так утомительно. Никого, кто мог бы поддержать или просто сказать: «Оставь, я разберусь».
А тут…
Стоило ему встать между мной и этой тёткой – и мир будто повернулся в правильную сторону.
Украдкой наблюдаю, как Максим с аппетитом ест свой кусок пиццы, а Лёля с серьёзным видом кормит акулу кусочком салями.
У них такой простой, понятный контакт – никакого напряжения.
Они будто чувствуют связь на каком-то молекулярном уровне и просто тянутся друг к другу, невзирая на препятствия.
Может, это временно.
Может, он и правда пытается завоевать наше доверие.
Но мне сейчас всё равно.
Потому что в этот момент я чувствую себя не просто Алисой Аксёновой, вечно бдящей и всё контролирующей.
Я чувствую себя женщиной, которая может немного расслабиться, потому что кто-то рядом готов прикрыть её тылы…
Глава 30
Алиса.
Едем домой.
За окнами уже давно стемнело.
Город мерцает огоньками, а в салоне уютный полумрак, и только приборная панель светится, рисуя на лице Максима жёсткие тени.
Лёля, нагулявшаяся до полного изнеможения, тихонько сопит в своём детском кресле. Щёки её порозовели, волосы растрепались, а в руке всё ещё зажата плюшевая акула.
Максим внимательно смотрит на дорогу. Фонари освещают его лицо – спокойное, сосредоточенное, немного уставшее.
Он вдруг нарушает молчание.
– Алис, возьми отпуск на пару недель.
– Зачем?
Он мельком смотрит на меня. Снова переводит взгляд на дорогу.
– А ты когда последний раз отдыхала вообще?
– Ну, в прошлом месяце. Лёля болела, и я…
– Больничные не в счёт, – отрезает. – Когда у тебя на руках 24/7 больной ребёнок, это не отдых, а новое испытание. Хотя ты в принципе не способна отдыхать. Ты трудолюбивая, как пчёлка.
Закатываю глаза, но в груди теплеет.
– О, неужели это похвала от Куравина?
– Ты правда молодец, Алис. Не знаю, замечаешь ли сама, как много делаешь. Поэтому на правах твоего босса я требую, чтобы ты взяла выходные. Если хочешь, я могу забрать Лёлю и свозить её куда-нибудь. В парк аттракционов, кинотеатр или ещё куда. А ты можешь выбраться в спа или…
Резко разворачиваюсь лицом к нему.
– Максим. Зачем это всё? Чего ты добиваешься?
Он чуть сильнее сжимает руль, перебирая по нему пальцами.
Выдыхает.
– Я не знаю, как ещё продемонстрировать тебе свою решимость быть вместе. Я знаю, что ты мне не веришь. И понимаю почему. Я правда хочу всё исправить.
– Максим…
– Но я не смогу этого сделать, если ты мне не позволишь.
Отчаянно хочется ему верить.
Я дура, да?
Я дура, но, боже, как же хочется разделить с кем-то тяжесть, что огромной бетонной плитой лежит на моих плечах.
Закусываю губу, чтобы спрятать улыбку.
Отворачиваюсь к окну, оставшуюся дорогу решая провести в тишине.
Мы подъезжаем к дому.
Максим паркуется, глушит двигатель и выходит из машины.
Я пытаюсь разбудить Лёлю тихонько, чтобы не напугать, но она только недовольно фыркает и поворачивается на другой бок.
Максим распахивает дверь с её стороны, ловко отстёгивает ремни и подхватывает дочь на руки.
Она на секунду открывает глаза.
– Папа?.. – Бормочет сонно.
Максим крепче прижимает Лёлю к себе, будто эта короткая секунда стоит для него целой вечности.
Свербит в носу.
А-а-а!
Не плачь, Аксёнова! Только не сейчас!
Вот закроешься потом в ванной и повоешь от души, а сейчас – крепись!
Сжав челюсти, иду за Куравиным.
Поднимаемся в квартиру.
Он аккуратно перекладывает Лёлю на кровать, а я быстро снимаю с неё курточку и обувь. Она тут же снова проваливается в сон, обнимая акулу.
Мы с Максимом стоим над её кроваткой, смотрим на неё.
Это ведь моя мечта… Стоять с ним над кроваткой нашей дочери и тихонечко любоваться тем, какая она сладенькая булочка, когда спит.
Это норма для многих женщина, а для меня – что-то из разряда нереального.
А сейчас – вот. Стоим. Любуемся.
– Спасибо, Алиса. За этот день.
– И тебе.
Кивает.
Идёт к двери.
– Максим! – Зажмуриваюсь, ругая себя за слабость. – Может, останешься на чай?
– Спасибо, но я поеду. Уже поздно. Тебе тоже нужно отдохнуть.
– Ладно.
– Не выходи на работу пока. Я серьёзно.
Он уходит, оставляя за собой тепло и какой-то странный осадок в моей душе.
Закрываю за ним дверь, прислоняюсь к ней спиной и долго стою, глядя в пустоту…
Глава 31
Алиса.
В понедельник утром я просыпаюсь подозрительно довольная. С запозданием понимаю причину – отпуск!
Потягиваюсь под одеялом и смотрю в окно.
Там серо, мрачно, но мне очень-очень хорошо.
Потому что одно лишь слово греет изнутри.
Отпуск!
– Отпуск! – Повторяю радостно вслух, поднимаясь с постели.
Сама не верю, что это слово применимо ко мне.
Но Куравин разрешил… Нет, Куравин заставил меня!
Клянусь, я не понимаю причин таких резких его перемен.
То он ледяной, как айсберг, то заботится о моих нервных клетках и устраивает для нас с Лёлей выходные в океанариуме.
В голову сразу лезет картинка из вчерашнего дня, где Максим стоит посреди фудкорта и буквально гасит чужую агрессию одним лишь взглядом.
– Вот же странный, – бормочу себе под нос, проходя мимо зеркала.
В отражении вижу взъерошенную, но, надо сказать, необыкновенно довольную себя.
Умываюсь и выползаю на кухню. Принимаюсь за завтрак – завожу тесто для блинчиков.
– Мам?
Оборачиваюсь.
Лёля, прижимая к себе плюшевую акулу, топчется на пороге в кухню.
–