class="p1"/>Ночь после ухода посланника была тревожной не из-за страха — из-за ожидания. Наташа чувствовала его физически: в том, как дольше обычного не гасли огни в домах работников, как сторожевые собаки то и дело поднимали головы, прислушиваясь к дороге, как даже ветер будто бы стал осторожнее, обходя усадьбу стороной. Она вышла во двор ближе к полуночи. Небо было чистым, звёзды — острыми, будто кто-то рассыпал над головой горсть стеклянных осколков. В такие ночи будущее всегда казалось ближе, чем обычно. Гийом сидел на ступенях, проверяя ремни на снаряжении. Делал это не потому, что было нужно, а потому, что руки должны быть заняты, когда голова работает слишком быстро. — Он не уедет завтра, — сказала Наташа, не спрашивая. — Нет, — согласился он. — Он останется. И пришлёт весть. — Значит, нас будут взвешивать, — спокойно сказала она. — Не сегодня. Но скоро. Гийом посмотрел на неё снизу вверх. — Ты не отступишь. — Нет. — Тогда они либо согласятся, либо попробуют сломать. Наташа усмехнулась — коротко, без веселья. — Пусть попробуют. Мне шестьдесят лет опыта за плечами. И вторая молодость в теле. Я не для того сюда попала, чтобы уступать первому вежливому шакалу в плаще. Он встал и оказался совсем близко. Так близко, что разговор сам собой перешёл в тишину. — Ты понимаешь, — сказал он тихо, — что если дело дойдёт до открытого давления, тебе придётся выбрать: быть мягкой или быть жёсткой. — Я умею быть разумной, — ответила она. — А разум иногда жёстче кулака. Он смотрел на неё долго. Потом вдруг провёл большим пальцем по её скуле — жест почти интимный, почти неуместный в этой ночи, но оттого особенно сильный. — Ты страшная женщина, Наташа. — Я знаю, — спокойно сказала она. — И мне это нравится. Он усмехнулся — впервые за день по-настоящему. Утро подтвердило их ожидания. Посланник не уехал. Более того — к полудню в усадьбе появились двое новых людей. Не слуги, не стража. Люди «смотреть и запоминать». Они не мешали, не задавали прямых вопросов, но Наташа видела, как их взгляды цеплялись за всё: за счёт зерна, за порядок во дворе, за то, как работники слушают её, а не старших по возрасту мужчин. — Нас считают, — сказала Шура вечером, отодвигая миску. — Не людей. Возможности. — Пусть считают, — ответила Наташа. — Мы уже больше, чем они думают. — И это их пугает, — добавила Шура. — Особенно то, что мы не прячемся. Наташа кивнула. Это была правда. Они не строили подполье. Не скрывали доходы. Не унижались. Они жили так, будто имеют право. А право — самая раздражающая вещь для тех, кто привык раздавать его по капле. К концу дня посланник подошёл сам. Без свиты. Без плаща. — Вы понимаете, — сказал он, — что вас могут попытаться подчинить. Через налоги. Через обязательства. Через «покровительство». — Я понимаю, — спокойно ответила Наташа. — И понимаю, что покровительство всегда заканчивается тем, что тебя начинают доить. Он усмехнулся. — Вы прямолинейны. — Я экономлю время. Он посмотрел на неё долгим взглядом. — Сеньор не любит, когда у него под боком появляется сила, которая не просит разрешения. — Тогда пусть научится жить с этим, — ответила Наташа. — Или договариваться. — Вы предлагаете договор? — уточнил он. — Я предлагаю сотрудничество, — сказала она. — Вы получаете стабильную землю, доход и порядок. Мы — возможность работать без удавки. Все в выигрыше. Кроме тех, кто привык брать ничего не давая. Посланник молчал. Потом медленно кивнул. — Я передам. — Передайте, — сказала Наташа. — И добавьте, что мы не торгуемся под угрозами. Мы торгуемся под здравым смыслом. Когда он ушёл, Шура выдохнула: — Ну что, сестра. Похоже, мы выросли. Наташа посмотрела на дом, на землю, на людей, которые уже не оглядывались, когда она проходила мимо. — Нет, — сказала она тихо. — Мы просто встали на своё место. Гийом подошёл сзади и положил ладони ей на талию. Не скрываясь. Не таясь. Уже не нужно было. — И теперь, — сказал он ей на ухо, — нас будут либо уважать, либо бояться. Наташа улыбнулась. — Главное — чтобы не игнорировали. Остальное решаемо. Она знала: давление только начинается. Но знала и другое — они уже выдержали первый удар. А значит, дальше будет не выживание. Дальше будет игра.
Глава 16.
Глава 16.
Решения всегда приходят не тогда, когда их ждут, а тогда, когда перестаёшь суетиться.Наташа поняла это на рассвете, когда вышла в сад ещё до того, как проснулись люди. Земля была влажной после ночной росы, пахла тяжело и обещающе — так пахнет только та почва, в которую уже вложились и которая начала отвечать.Розы пережили давление так же, как и она: молча. Кусты окрепли, дали новые побеги, и в этом упрямом росте Наташа вдруг увидела очень точную метафору того, что происходит с усадьбой.Мы уже не эксперимент, — подумала она.Мы — система.Гийом подошёл тихо, как всегда. В утреннем свете он выглядел строже, старше, чем обычно: лицо без тени улыбки, собранное, сосредоточенное. Таким его видели солдаты. Не таким — она.— Люди с дороги, — сказал он. — Не посланник. Другие.— Сколько? — спросила Наташа, не оборачиваясь.— Трое. Без оружия напоказ. Но не без намерений.Она кивнула.— Пусть заходят. И позови Шуру.Они вошли без дерзости, но и без почтения — те, кто привык считать себя выше простых работников, но ещё не решил, выше ли этих женщин.Старший был сух, с лицом человека, который слишком долго служил чужой власти и в какой-то момент решил, что может служить своей. Второй — молчаливый, с тяжёлым взглядом. Третий — молодой, нервный, постоянно оглядывался.— Мы пришли не угрожать, — начал старший.— Это заметно, — спокойно ответила Наташа. — Вы пришли проверять границы.Он чуть усмехнулся.— Вы быстро учитесь.— Я просто давно живу, — сказала она. — Говорите.Он оглядел двор, людей, порядок — и это был не праздный взгляд. Он считал.— Сеньор согласен на договор, — сказал он наконец. — Но с условиями.Шура скрестила руки на груди.— Конечно. А иначе было бы скучно.Старший посмотрел
