Хотя на самом деле понимаю, что будет все иначе. Черти меня жарить будут в аду, если он есть. Слишком много я делов натворил. Ну а что мне делать было? В монастырь идти? Хотя вон, монастыри вроде как есть до сих пор, в горах Крыма, люди в них даже живут.
Только вот я добраться туда не успею. Да и смысл? Обратиться в зомби, перекусать всех, да устроить себе паству монахов-зомби?
— Тебе башку пробить себе надо, — сказал брат. — Иначе обратишься. Вирус у тебя в крови уже, и даже если сейчас от передоза какой-нибудь дряни умрешь, все равно в итоге зомби станешь. И пойдешь других людей жрать.
— Ну, стреляться мне не из чего, — ответил я. — А так. Разве что об пол башку расколотить, но я сомневаюсь, что получится.
— Да тише ты, — повернулся отец к брату. — Хватит уже. Ты мне лучше вот что скажи, Сереж. Сколько времени у тебя еще осталось?
— Двое суток примерно, — ответил я. — Говорили, что некоторые аж по трое протянули, но что-то я в этом сомневаюсь. Надо крепким мужиком быть, а у меня со здоровьем, сами знаете, нелады. Подорвал я его порядком.
— Вот именно, — сказал отец. — Двое суток.
— Ну так вам проще было, — пожал я плечами. — У тебя пуля в голову, у Дениски — дрон на отходе. Вы и понять ничего не успели, как умерли. Не так что ли? А мне что теперь сидеть и ждать? Ну стану зомби и хрен с ним, попытаюсь как можно больше мяса сожрать и стать крысиным королем. А что? Хорошо же.
Говорил с сарказмом естественно, а сам думал. Шлем может быть добыть? Чтобы мне не так просто голову прострелить или пробить было. Ну а что, неплохой вариант? Бронежилет вон, у меня уже есть.
Шутка, конечно. Не хотелось мне эти двое суток терпеть. Каждую секунду смерти ждать. Надо оно мне в самом деле? Да не сказать чтобы очень.
— А ты не думал о том, что за это время задуманное закончить успеешь? — спросил отец. — Что будет потом — без разницы. Но ведь ты сейчас действовать можешь. Руки-ноги есть, голова тоже на месте.
— Да забей ты, бать, — проговорил Денис. — Не будет он ничего делать. Жалеть себя будет.
— Как думаешь, — продолжил отец, не обращая никакого внимания на реплику брата. — Если бы у нас по двое суток перед смертью было бы, мы бы ничего изменить не попытались бы? Если бы знали, что вот тогда-то и в то-то время то-то случится.
— Так, наверное, попытались бы, — я пожал плечами. — Но сейчас-то толку? Вас случайность убила. Меня убьет вирус в крови. И все, это вообще не отменить. Спастись не получится. Мне однозначно пизда.
— А наследие? — спросил отец.
— А что наследие? — удивился я. — Я вроде как кроме крови и трупов ничего после себя не оставил. Сына не вырастил, дерево не посадил. Дом построил, конечно, его, наверное, уже матери передали в наследство. Но ей-то одной куковать, детей она так больше и не завела.
— Нет, — покачал головой отец. — Ты подумай о том, что ты для тех, кто на острове остался, сделал. Тебе ведь немного совсем осталось. Мансур и тот огромный. И все. «Вороны» развалятся, они после такого никогда не оправятся.
— Хах, — я хмыкнул. — Бать, ты думаешь я это ради общей свободы делал что ли? Ради будущего? Я сам так думал. Только нет у нас никакого будущего, и не будет. Передохнем мы тут все. От вируса, старости, пули — не важно. Может от жары или обезвоживания. Теперь-то я понял, зачем все это делаю.
— Ну и зачем? — спросил отец.
— Потому что без войны не могу жить, — пожал я плечами. — Так уж получилось. Вот не могу и все. Нашел себе цель. Если бы я выжил и вырвался, даже если бы у меня получилось их всех убить. Я не знаю, что тогда дальше делал бы. Нет войны больше. Нет цели. И идти мне некуда.
— Ну, сам подумай, сколько жизней человеческих ты уже сберег, — сказал отец. — Они там что говорили? Каждого седьмого казнить? Ты селян тех видел, у одной даже роды принял сам. Хотел бы для них такого? А теперь не получится у них ничего. На самом деле у Мансура дела гораздо хуже пойдут. Уже сейчас. Рвать они друг друга будут. Ткни и посыплется.
— Ага, попробуй ткнуть, — я усмехнулся. — Я сейчас сижу в автобусе скорой помощи. На улице ночь. Вокруг — зомби. И я не то, что до базы их добраться не смогу, я два шага не сделаю, как разорвут. И оружия у меня нет.
— А то, что в Октябрьском? — спросил брат.
— Что? — вопросом на вопрос ответил я. Не совсем понял.
— У тебя в семи километрах все, что надо, есть. Машина, рация, запас еды. Оружие, патроны. Все, что надо тебе. За полтора часа добраться можно. Двое суток минус полтора часа? Не так уж и мало а, скажи? А там будешь действовать, как умеешь.
Я взял свой бокал и залпом выцедил остатки пива. Осталось немного на дне, и клочья пенки на стенах. Не выдержав, я подул в него, пытаясь разогнать, но ничего естественно не получилось. Привыкли.
До Октябрьского добраться, значит. Там автомат остался, бесшумный, патроны к нему. Еда какая-никакая. И убежище надежное, все заминировано-переминировано. И взрывчатка опять же есть, я же не все с собой взял, когда к партизанам на базу шел.
А этого… Этого хватит для того, чтобы устроить партизанскую войну, пожалуй. Она будет короткой, но…
Реально ведь. Вся верхушка легла. Банда не монолитна — в ней несколько организаций, и командовали ими лояльные Мансуру люди. И у каждого из них в группе наверняка был оппонент. Причем не один. И бунт…
Нужно только подогреть людей. И тогда действительно начнется бунт. Это в общем-то даже не так сложно будет. А значит, еще ничего не кончено.
Не кончено? А укус? А мои смерть и превращение, которые рано или поздно случатся?
Так это даже хорошо. Как там говорил герой старого фильма? Лишь теряя все до конца, мы обретаем свободу. А это значит, что теперь я способен на действительно отчаянные меры. Могу сыграть без правил. Вот прям совсем-совсем без.
— Я вижу, ты понял, — проговорил отец. — А теперь вставай, солдат. У тебя есть город, который ты должен предать