Нехотя, но всё же Мясоедов встал, пошёл на выход из амфитеатра. Действительно, выставка вот-вот должна открыться, сразу же после представления и слов всех тех, кто собирался говорить перед людьми со сцены. Зазывал и тех бирючей, что будут объяснять выгоды от механизмов и новшеств, от новых сельскохозяйственных культур, между выступлениями «румяных девок» будет немало.
Сваты пошли в те амбары, где и должны быть выставлены на обозрение многие механизмы и товары, которые можно с их помощью производить. Вот только на выставке уже были люди, и не так чтобы не протолкнуться, но возле некоторых экспонатов присутствовало по человек десять. А что же за столпотворение начнётся, когда закончится концерт?
— Господи спаси и сохрани! — сказал Колыванов и стал креститься.
Паровая машина, размером в добрую крестьянскую избу, стояла рядом со входом в самый большой амбар. Она пыхтела, пар вырывался наружу, но тут же вытягивался через большие окна рядом.
— Сват, глянь, хоть какие плуги! — восхищённо говорил Мясоедов, после того, как прочитал «Отче наш» и плюнул в сторону «дьявольской» машины.
И это восхищение плугами было куда как больше, чем той румяной девкой, или даже паровой машиной. Пусть Мясоедов по большей степени всё-таки купец, но не так чтобы сильно отошёл он от сельского хозяйства. Поэтому вполне разбирался и в плугах, и во многом другом, что сейчас предоставляется на выставке.
— Меха-ни-ческая сеял-ка! — прочитал Колыванов табличку, которая стояла возле на вид очень сложного агрегата.
И давай его рассматривать, рукой водить от одной детали к другой, прекрасно понимая, что вот тут зерно должно выпасть, вот тут оно должно притоптаться. Колёса только не понравились. По мнению мужика, который только три года назад занялся торговлей, колёса должны быть больше, а то будут утопать, и коню будет тяжелее тащить.
— Ох и зело дорого! — сокрушался Мясоедов.
— А сколь, по-твоему, такое чудо стоить должно? И без того, как по мне, так и дёшево. Пять рублёв? Ну, будет дохлая корова за эти деньги. А сеялка эта заменит сразу трёх, а то и пятерых сеятелей. Сложность только в одном, что коли поломается — кто её чинить будет? — размышлял вслух Колыванов.
Размышлял, вопросы сам себе задавал, но и ответы у него были на многое. Ведь объясняли же и не раз и про условия покупки и то, где можно научиться пользоваться. При заводах, как знал Никита Иванович, при том же Ахтынском Петербургском заводе есть учебные классы. И уже всем было сообщено, чтобы они не боялись, что не смогут разобраться с тем или иным механизмом. Научат.
— Сам отучусь, да и сына своего отправлю учиться, вот и разберёмся во всех этих механизмах. Пока дают — бери! — наставительно сказал Колыванов.
— Ну а коли бьют — то беги! — пошутил его товарищ.
Многое на выставке впечатляло. Всё было продумано, казалось, до мелочей. В какой-то момент прямо на улице, под навесами, там, где стояли в ряд столов двадцать, не меньше, вынесли как бы не полсотни самоваров. Да каждый дымится! Ароматом отдает…
— Неужто чаем поить будут? — удивлялись люди.
Причём не только те, которые отродясь чаю не пробовали или делали это редко — не позволяли ни средства, ни возможность купить. Восхищались щедростью и те, кто чай пьёт каждый день, так как имеет большие прибыли от своих дел. И может себе позволить такое излишество.
С другой же стороны, прямо сейчас рекламировались эти самые самовары. Многие из присутствующих теперь их купят. Ну и сам чай, поставки которого ожидаются под крылом сегодня же создаваемой Русско-Американской компании.
Но организаторы, конечно же, не рассчитывали на то, что все мероприятия окупятся. Более того, и финансовую душу министра Шувалова это сильно коробило: явно будут немалые убытки.
Впрочем, Пётр Иванович Шувалов прекрасно знал, зачем именно всё делается. Уже знал, проникся идеями Норова. И если бы не открытие Императорского Банка, который еще капитализировать нужно, то махнул бы рукой. Такой праздник — дело нужное. Но денег в казне почти и не было.
— Вот же Алексашка окаянный. Как есть дурень! — зло шептал Шувалов. — На кой все эти интриги, коли есть для России шанс превеликий для развития? Тут думать потребно о величии державы, а не разрушать ее заговорами.
— Ты что-то сказал, Пётр Иванович? — спросил у своего товарища Акинфий Никитич Демидов.
— Нет, всё в тревогах, чтобы прошло так, дабы канцлер не осерчал, — отмахнулся Шувалов.
Он, вместе с самым значимым промышленником России, чинно прохаживался между изб. Избы — это отдельные стенды, на которых выставлялись те или иные новшества, что предполагалось внедрять в России.
Конечно же, Демидов на такое мероприятие прибыл. Особенно он ускорился из Москвы, когда пошли слухи, что Норова, отправившегося вновь воевать с турками, государыня своим указом намерена вот-вот назначить канцлером Российской империи.
И теперь Демидов решил раскошелиться куда как по-серьёзному, да закупить многие из механизмов. Не во все эти механизмы он верил, однако внедрять их будет. Если угодно канцлеру Норову, который так лихо забрался на вершину российской власти, чтобы механизмы присутствовали на заводах Демидова, то они там будут обязательно. Ну а помогут ли они производству… Не попробуешь — не узнаешь.
Вот только, как рассуждал Демидов, если не он будет внедрять, то Норов найдет того, кто будет это делать. Раз уж так важны всякие приблуды механические новому канцлеру.
— Смущает меня только то, что Александр Лукич негодует, что крепостные трудятся на заводах моих. Вот где же мне взять рабочих, дабы они трудились славно? И даже если пошлю в учебные классы многих из своих мастеровых, то и этого не хватит, чтобы было в достатке тех, кто в механизмах разбирается, — говорил Демидов.
Он не сказал о том, что боится: крепостное право вовсе могут отменить, и тогда его заводы опустеют. Но то, что и в этом направлении должны быть какие-то преобразования, всё русское общество уже знало, с тревогой смотрело на возможные резкие изменения.
— А не угоститься ли нам кренделем сахарным? Сахарок-то этот наш, не привозной. В поместье родителя Александра Лукича научились из свеклы делать. Мало пока сахорку-то и не дешевле он выходит заморского, но лиха беда началом, — сказал Шувалов, схватив с подноса предложенное лакомство.
Сладких кренделей напекли больше тысячи. Большие, по фунту весом. Таким можно и насытиться. И не хватило, чтобы накормить тех людей, которые прибыли на выставку. Потому, когда закончился концерт и хлынула основная масса людей,