Вечером Леша сидел и пил крепкий чай совещаясь с командирами штаба:
— Они думали, что пришли добивать раненого зверя. А нашли берлогу, теперь они узнают, что такое разбудить спящего медведя. Готовьтесь к тяжелой работе. Но помните — мы уже заставили их бояться нас.
Он вышел на крыльцо. Леша знал, что главные бои еще впереди. Но первый, самый важный раунд, он выиграл. Он превратил хаос в порядок, а страх — в ярость. И это было только начало.
От Советского Информбюро
На протяжении целой недели упорные бои идут в районе города Белосток. Части Красной Армии под командованием полковника Морозова, оказавшиеся в окружении, не только успешно отбивают все атаки превосходящих сил противника, но и наносят ему сокрушительные контрудары.
Гарнизон Белостокской крепости превратил город в неприступную твердыню. Только за последние двое суток бойцами полковника Морозова уничтожено 28 немецких танков, 17 самолётов и 12 артиллерийских орудий крупного калибра. Противник, не считаясь с потерями, бросает в бой свежие части, но везде наталкивается на несокрушимую стойкость советских воинов.
Особой отвагой отличились кавалерийские части под командованием полковника Носова. В результате дерзкого рейда в тыл врага советские кавалеристы уничтожили батарею тяжёлых осадных орудий, предназначенных для обстрела города, истребив при этом до двух рот пехоты противника.
В ходе боёв нашими бойцами захвачено 10 исправных немецких танков, которые теперь, повёрнув орудия против гитлеровцев, участвуют в обороне города. Взяты трофеи: десятки артиллерийских орудий, миномётов и пулемётов. В плен захвачено свыше 120 немецких солдат и офицеров, в том числе представители штабных частей.
Белостокский гарнизон демонстрирует всему миру образец доблести, стойкости и умения бить врага. Его борьба служит примером для всех частей Красной Армии.
Советский народ гордится своими героями, насмерть стоящими на защите родной земли!
От авторов, если кто не понял, потери немцев чуть завышены, как и трофеи и пленные завышены. Это завышение в целях пропаганды и на фоне разгрома и поражения РККА летом 1941 года…
Глава 5
Стальные нервы и стальные скобы ч.1
Воздух в приемном отделении был привычно тяжелым. Стонал не кто-то один — стонал сам воздух, вырываясь из легких раненых вместе с криками, мольбами и бормотанием бредящих мужчин. Санитары, с лицами, застывшими в маске профессионального безразличия, что было единственной защитой от этого ада, сновали между носилками, оставляя на полу кровавые следы.
Лев Борисов стоял в стороне, прислонившись к холодной стене, и наблюдал. Его приемное отделение, гордость «Ковчега», превратилось в конвейер по переработке человеческой плоти и костей. Конвейер, который трещал по швам.
— Носилки сюда! Быстро, черт вас возьми! — сиплый голос старшей сестры Марфы резал гул, как нож. — У этого уже началась газовая! В пятую операционную, к Бакулеву!
Лев скользнул взглядом по раненому. Молодой парень, не старше двадцати, лицо землисто-серое, глаза закатились. Нога ниже колена была неестественно вздута, с сине-багровыми пятнами. Знакомый сладковато-гнилостный запах ударил в ноздри, и Лев непроизвольно сглотнул. Он знал, шансов почти нет даже у Бакулева.
Его взгляд скользил по залу, выхватывая детали, как хирург выхватывает осколки из раны. Вот сортировочная бригада Кати пытается одновременно оценить состояние троих. Молодой врач Петров, его ученик, тычет пальцем в грудь бойца с открытым пневмотораксом, объясняя что-то санитару, и его палец дрожит от усталости и напряжения. Вот двое санитаров несут на носилках бойца, у которого из-под окровавленной шины торчат осколки большеберцовой кости, белые и острые, как клыки. «Костяная река», — пронеслось в голове Льва. Река из переломов, вывихов и раздробленных суставов.
Он закрыл глаза на секунду, и перед ним всплыли цифры. Не из 1941 года, а из будущего, из статей и учебников, которые он когда-то листал в своей прошлой жизни. Статистика инвалидности после сложных переломов длинных трубчатых костей в условиях отсутствия стабильного остеосинтеза. Цифры были ужасающими, проценты превращались в тысячи и тысячи судеб. Молодых парней, которые будут волочить ногу, опираться на палку, смотреть на мир с вечной болью и унижением. Из-за чего? Из-за того, что медицина 1941 года могла предложить им гипс да шину. Лоскутное одеяло, которое лишь скрывало проблему, но не решало ее.
В горле подступила знакомая горечь — смесь ярости и бессилия. Он, носитель знаний из будущего, обладатель фантастического «Ковчега», был бессилен перед этим потоком. Он мог лечить сепсис, он мог бороться с шоком, он мог даже пытаться лечить души. Но он не мог по-настоящему скрепить сломанную кость.
Ярость, горячая и густая, поднялась из желудка, сжимая горло. Он чуть не застонал сам, но нет. Он сглотнул ее, переплавил внутри, как в доменной печи, в стальную, холодную решимость. Сейчас или никогда.
Он оттолкнулся от стены и, как танк, начал прокладывать путь через хаос. Он не бежал, его движение было неспешным и неотвратимым. Санитары и сестры расступались перед ним.
Он нашел Юдина в конце зала операционных, у раковины. Тот стоял, склонившись над металлической чашей, и мыл руки. Вода стекала с его длинных, тонких пальцев, смывая розовую пену. На полу рядом стоял таз с окровавленными бинтами и… кусками чего-то темного.
— Видишь? — Юдин не повернулся, но Лев знал, что это обращено к нему. Его голос был хриплым от усталости и… от чего-то еще. — Слишком много сложных переломов, мы их калечим. — Он выпрямился и резко дернул полотенце с плеча медсестры. — Твои чертежи по поводу того аппарата, что мы обсуждали в Склифе, кажется, их время пришло Лев Борисович. Сейчас или никогда.
Лев посмотрел на таз, мам лежала часть стопы, он молча кивнул. Решение было принято.
* * *
Кабинет военкома, полковника Семенова, пахнет дешевым табаком, пылью и властью. Полковник был грузным, обветренным мужчиной с орденом Красного Знамени на вылинявшей гимнастерке. Его лицо, покрытое сетью мелких кровеносных сосудов, выражало одно — раздражение.
Лев сидел напротив, положив ладони на колени, стараясь дышать ровно. Рядом, откинувшись на стуле, невозмутимо курил Громов. Его присутствие было тяжелым и ощутимым.
— Так, товарищ Борисов, — Семенов ткнул толстым пальцем в лежащий перед ним список. Лист был испещрен красными пометками. — Объясните мне, как сотрудник государственной безопасности, — он кивнул на Громова, — и вы, светило медицины, можете приходить ко мне с такими… фантазиями? Инженер-химик Смольнов. Инженер-технолог Крутов. Лаборант Орлова. — Он