А я уставился на глаза этой женщины, потому что они были… желтые, с вертикальными зрачками. Звериные глаза. В этот момент я понял — она очень, очень опасна.
— Грэм, — она улыбнулась, обнажив острые и длинные зубы, почти клыки. Ее улыбка вышла хищной. — Давненько не заглядывал. А это что за слабак? И почему он так смотрит на меня?
Старик вздохнул.
— Это мой внук.
Глава 22
После этих слов глаза Морны еще пристальнее вперились в меня.
— Внук, значит, — протянула она, и в её голосе прозвучало что-то среднее между любопытством и насмешкой. — Тот самый, о котором ты рассказывал? Который…
— Да, — оборвал её Грэм. — Он самый. Морна, мы можем войти? Путь был тяжёлым.
Морна окинула меня оценивающим взглядом — тем самым, каким хищник смотрит на добычу, решая, стоит ли тратить силы. Её жёлтые глаза с вертикальными зрачками сузились, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок, а потом её взгляд задержался на Грэме чуть дольше, и что-то в нем мелькнуло. Беспокойство? Сочувствие? Сложно было сказать, но точно не равнодушие.
Женщина склонила голову набок, как бы приглашая войти, и маленькие падальщики на её плечах синхронно повторили этот жест, словно марионетки, управляемые одной рукой.
Грэм тяжело переступил порог. Я последовал за ним, стараясь не смотреть на когтистые руки знахарки.
— Выглядишь паршиво, старик. Хуже, чем в прошлый раз. — бросила она коротко, и отступила вглубь дома, двигаясь с той самой хищной грацией, которую я отметил с первого взгляда.
Грэм ничего не ответил, ну а я не отводил от нее взгляда. Ее движения были текучими и абсолютно бесшумными — она не ступала, а скользила по полу, перенося вес тела так, как это делают кошки. Никаких лишних жестов и суеты: каждое движение её было почти звериным по своей естественности. Именно это и притягивало мой взгляд.
Я переступил порог следом за Грэмом, и моё дыхание на мгновение перехватило от обилия ароматов. Воздух был густым и насыщенным запахами трав, кореньев, смол и чего-то острого, почти металлического. Мой мозг тут же пытался распознать знакомые нотки среди этого букета: мята, лаванда, можжевельник, а под ними более сложные, незнакомые ароматы. Мои знания из теста не обладали этой самой главной частью — запахами. Похоже, чтобы сделать их полными мне придется принюхиваться и запоминать каждый из них.
Комната была гораздо больше, чем казалось снаружи. Потолок её терялся в полумраке под густыми пучками сушеных трав, свисавших на разной высоте. Их было так много, что казалось, будто под крышей висит целый перевернутый сад.
Были тут и растения, которых я не видел прежде. Так и хотелось подойти поближе рассмотреть их, понюхать, возможно использовать анализ, вот только… мы пришли не за этим.
Стены комнаты были сложены из толстых бревен, потемневших от времени и дыма, испещренные длинными глубокими бороздами, словно кто-то не раз и не два прошелся по ним острыми когтями. Царапины-борозды шли параллельными полосами, группами по три или четыре, от пола и почти до потолка. Некоторые царапины были старыми, почти сглаженными, другие — свежими, с торчащими щепками. Я невольно представил как Морна в приступе… чего? Ярости? Или боли?.. впивалась когтями в деревянную стену. И, похоже, моя догадка была недалека от истины. Судя по этим следам, в этой женщине больше хищника, чем человека. Во всяком случае временами точно.
По низу комнаты тянулись длинные полки, уставленные сосудами всех мыслимых форм и размеров: глиняные горшки с трещинами, заклеенными воском; стеклянные склянки, в которых плавали какие-то корни или листья; деревянные короба, туго перевязанные веревками; кожаные мешочки, источавшие терпкие запахи… На одной из полок я заметил целую коллекцию кристаллов (судя по слабому свечению — живы), разных оттенков: от почти прозрачного до насыщенного золотого.
Так вот они какие! Кристаллы живы, которые стоят кучи золотых. Если Морна их продаст — это целое состояние по местным меркам. Однако, похоже, что деньги для нее не так уж важны или… она их использует совсем для другого. Для чего?
А еще мой взгляд выхватил несколько склянок, стоящих отдельно на небольшой полочке у окна. Они были явно другого качества: стекло тоньше и прозрачнее, а форма изящнее. И на каждой красовался знак: стилизованное изображение алхимической колбы, из которой поднимается спиральный дым. Я видел этот символ раньше в лавке Марты — это был знак Алхимической гильдии.
Значит, Морна торгует с гильдией. Или гильдия торгует с ней. Несмотря на то, что она живёт отшельницей вдали от поселка, связь с цивилизацией она поддерживает. Более того, судя по количеству склянок, эта связь довольно тесная: у неё есть что предложить алхимикам, а у них — что предложить ей. Или может эти склянки попали ей не напрямую от алхимиков, а через вторые руки?
Грэм прошел к массивному деревянному столу, стоявшему в центре комнаты, и тяжело опустился на скамью. Я остался стоять у порога, продолжая разглядывать всё вокруг. Скрыть любопытство было невозможно.
Морна, тем временем, наклонилась к одной из полок, и я заметил, что её позвоночник изгибается не совсем по-человечески — слишком гибко и пластично. Плечи ее были слегка сгорблены, а голова чуть наклонена вперед — поза настороженного хищника, готового в любой момент среагировать на опасность.
Она взяла с полки темную бутыль, и я заметил, как ее пальцы с когтями легко обхватили горлышко. Когти не были длинными, но выглядели острыми и прочными. Морна открыла бутыль одним движением когтей и налила темную жидкость в глиняную кружку.
Подойдя к столу, она поставила кружку перед Грэмом. И даже стоя рядом со столом она не стояла неподвижно — ее вес постоянно перемещался с ноги на ногу, словно она была готова сорваться с места в любой момент. Хвоста у нее не было, но движения таза и бедер выдавали привычку балансировать иначе, чем это делают обычные люди.
Грэм взял ее обеими руками и с благодарностью кивнул.
— Спасибо.
Он сделал глубокий глоток, не поморщившись. По донесшемуся до меня запаху я понял, что это крепкая настойка на спирту — что-то вроде самогона, настоянного на травах. Возможно, с добавлением живы, судя по легкому