А вот у меня такое начало получаться, но мне были нужны дальнейшие проверки и испытания.
Исходил я из того, что одной обороной войну не выиграешь, а раз так, то люди должны знать, откуда к ним Твари прут, и почему они к нам могут попасть, а мы к ним нет.
И всё бы хорошо у меня с Переселением Душ вышло, если бы под самый конец ритуала не начался Магический Шторм. Напасть крайне редкая, случающаяся раз в пять, а то и в семь лет, но в это время так причудливо работает магия, что пользуются ей во время Шторма лишь самые безбашенные маги. А у меня выхода не было, ритуал был запущен, и осмелься я его прервать, меня, скорей всего, просто в пыль разорвёт. Силы-то уже было влито немерено и ей нужно было дать выход.
То, что меня ритуал закинул куда-то не туда, я понял быстро. Как только увидел местный транспорт. У нас в Империи самым большим и пафосным наземным транспортом считалась парадная карета Императора. Этакий позолоченный дом на восьми колёсах, с упряжкой в дюжину белоснежных красавцев — коней, каждый из которых стоил целое состояние. А здесь…
— «Поезд… Четыре вагона с рельс сошли и упали в овраг… Твари насыпь подкопали, а ночью сильнейший ливень подкоп размыл…», — всё это я успел подслушать, пока пялился на невиданные ранее коробки, которые стояли железными колёсами на полосе из металла.
Вскоре меня куда-то погрузили, я почувствовал укол в предплечье.
Очнулся в больнице. Вот вроде и мир другой, и всё вокруг незнакомо, но запах больницы сложно с каким-то другим перепутать. Воняет кровью, лекарствами, дешёвой едой и тем особенным амбре, которое характерно для больных. Здесь его попробовали приглушить чем-то приторно-сладким, но вышло так себе. По мне, так даже хуже сделали.
Впрочем, незаметно оглядев соседей, понял, что их запах волнует меньше всего. Ценное наблюдение, между прочим. Теперь буду знать, что обоняние у аборигенов весьма посредственное. А вот и первый вопрос возник — а мне тогда такое счастье откуда досталось? Обоняние — его же никак Переселением Душ не объяснишь. Вроде, как оно к способностям организма должно относиться, если я не ошибаюсь.
Угу, вот такие мы — чернокнижники. Нам только дай над каким-то вопросом задуматься, так мы целый цикл исследований проведём, чтобы до правды докопаться. Ладно, отставить думать про запахи, мне ещё нужно сообразить, в кого я попал и как с этим жить, чтобы внезапно не спалиться.
Косить буду на потерю памяти. Голову я уже ощупал, и она вся в бинтах. Одно радует, речь я понимаю, значит и говорить смогу, или научусь, на худой конец. Естественно, следующим было исследование половой принадлежности. Уф-ф… парень.
Осмотрелся ещё раз. Вокруг меня лежат трое, я четвёртый. У двоих какие-то трубочки к рукам присоединены, и судя по стеклянным пузырькам, что на стойке закреплены, в больных что-то закачивают. Интересное решение. Незнакомое. Разбираться не стал. Позже. Мне сейчас куда важней понять, что за тело мне досталось и как у него дела с магией обстоят.
Вытащил руку из-под одеяла. Рука, как рука. Пальцы в меру длинные. Запястье крепкое. Пощупал мускулатуру — не ах, но на первое время сойдёт. Рост достоверно оценить не смог. Зато руки и ноги на посыл к движениям отзываются, значит, не инвалид.
— А что у нас с магией? — чуть ли не вслух задал я вопрос, переходя к сладкому.
Хм… А вот с магией так себе дела обстоят. Резерв Силы… я эту косточку от вишни едва нашёл, и судя по её блеклому цвету, в настоящее время резерв почти что пуст. А уж энергоканалы и вовсе ввергли в уныние. Их было чрезвычайно мало, и они… нитевидные? Вот, пожалуй, самое мягкое слово, которым я смог их обозвать.
— Егор Павлович, у нас Соколов из тринадцатой очнулся! — увлёкшись, не обратил я внимание на скрип двери, в которую заглянула девица, в туго обтягивающем её белом халате.
Лишь когда она голосить начала, посмотрел.
— Иду, голубушка, иду, — послышался издалека ещё один голос.
Врач оказался невзрачным мужиком лет сорока. Он прослушал меня через какую-то хитрую приспособу, заставив то дышать, то не дышать. Заставил смотреть на свой палец, который смещал то влево, то вправо. И проделал ещё несколько малопонятных манипуляций, каждый раз диктуя что-то девушке, которая вписывала его слова в жиденькую тетрадь.
— Переводи в общую палату к терапевтам, — заключил он после осмотра, — К реанимации этот пациент уже отношения не имеет.
— Можно вопрос? — попробовал я свой голос и способность говорить, и удачно!
— Да, задавай, — кивнул врач, уже поднимаясь с места.
— А как меня зовут и откуда я здесь?
— Упс-с… — о, знакомое выражение, меня всегда напрягало, когда я его слышал от коллег, работающих с ядами или взрывоопасными смесями.
— А что ты помнишь?
— Меня руку попросили протянуть и откуда-то вытащили, — поделился я тем, что было достоверно.
— А не помнишь того целителя, что тебя около поезда лечил? — прищурился доктор.
Хм, на понт берёт. Я-то точно знаю, что не было никакого целителя. Я сам себя подлечил, как только в это тело попал, и тут же потерял сознание из-за магического истощения. Как только Дар при этом не убил.
— Целителя… — старательно закатил я глаза, изображая мыслительную деятельность.
— Мы тебя к операции готовили, судя по тому, какая у тебя знатная шапка из запекшийся крови на голове образовалась. А когда тебя подстригли, то операцию я отменил. Нечего было там оперировать. Такое впечатление создалось, что тебя или опытный целитель своим вниманием пожаловал, или чудо какое случилось. Рана затянулась так, словно неделя, а то и больше прошло.
— Боюсь, я вам не подсказчик, — чуть-чуть помотал я головой в бинтах, с радостью ощущая, что эти движения мне проблем и боли не создают.
— Софьюшка, сделай пометку в карте, пусть наш психолог с ним встретится, — выдал напоследок врач распоряжение девушке, что-то продолжающей записывать в тетрадку, — А ты не переживай, Соколов. Память — штука непредсказуемая. Глядишь, завтра — послезавтра вернётся, — оптимистично заметил доктор, но у меня его неоправданный оптимизм радости не вызвал.
Очень похоже на то, что мне самому предстоит напрячься, чтобы попробовать память реципиента хотя бы частично вернуть. Заклинание