– Вы не знаете, может, у кого-то были причины желать зла вашей супруге?
Он уставился в окно. Думаю, виной тому были не тоска по Розе и не замешательство, а скука. Между деревьями бегала большая собака – охотничья или сторожевая. Кристиан Озёр глаз от нее не отводил, даже когда рассеянным, машинальным жестом поднес к губам фарфоровую чашку, в которую плеснул себе вино. Вино в фарфоровой чашке…
– Мы люди мирные, ни с кем не ссорились.
– Конечно, месье Озёр. Просто я пытаюсь разобраться…
И в этот момент мне стало ясно, что я совсем ничего не знаю о Розе. Не знаю о ее привычках и характере. Внушала ли она симпатию? Чем любила заниматься в жизни? Что она нашла в этом мужчине? Сумел ли он сделать ее счастливой? Я знала только ее лицо – затерянное в толпе на черно-белой фотографии.
Однако дальнейшие расспросы могли вызвать у вдовца подозрения.
– Что ж, мне пора, месье Озёр. Вы получите деньги, как я и сказала, через пару месяцев. Мне просто хотелось объявить вам об этом лично – так все же лучше, чем посылать извещение по почте.
Я встала и протянула ему руку. Жесткие, шершавые пальцы обхватили мою ладонь и сжались на ней. Я представила, как эти заскорузлые пятерни скользят по красивому телу Розы. По ее шее, груди, животу. Ощущение, которое у меня тотчас возникло, было самым что ни на есть омерзительным.
– Кстати, месье Озёр, какой у вас рост?
Мой вопрос его удивил. Он пожал плечами, наливая себе еще вина:
– Метр семьдесят, а вам-то что?
– Ничего, месье.
«Мерку снять для вашего гроба», – могла бы я сказать, но сдержалась. Развернулась и зашагала к своей машине.
Если муж ниже жены – это не преступление. Не то чтобы это было очень красиво, конечно, сама я такую разницу в росте терпеть не могу, но все-таки не преступление. Разве что в том случае, когда вы ищете подозреваемого в убийстве, который ниже своей жертвы. И у нас был именно такой случай. Убедительного довода защиты для обсуждения в суде из этого сделать пока что я не могла – не исключено, что у меня и впредь ничего бы не получилось, – но я почуяла след, нащупала путь, пока лишь начало едва заметной тропинки, ступила на нее и устремилась дальше с величайшим энтузиазмом.
Перед возвращением в М. я задумала провести маленький эксперимент. Мне понадобилось три четверти часа, чтобы доехать на машине из М. до владений Кристиана Озёра, и я решила проверить, можно ли это время сократить. Обратно я мчалась на бешеной скорости, рискуя напропалую, и сумела улучшить свой первый результат на двадцать пять минут. В результате выяснилось, что расстояние от дома Кристиана Озёра до центральной площади города М. возможно преодолеть за двадцать минут. Значит, на дорогу туда-обратно у него могло уйти сорок минут плюс еще двадцать на то, чтобы найти в толпе Розу и задушить ее. Итого: муж, располагающий автомобилем – я видела его машину, припаркованную рядом с трактором в сарае, – имел возможность совершить злодеяние, уложившись в один час, это было физически выполнимо. А один час – как раз тот промежуток времени, в течение которого он отсутствовал на ферме в то утро, когда произошло убийство его жены. Только вот часы эти не совпадали, на чем и основывалось его алиби.
Я читала и перечитывала показания Кристиана Озёра. В тот самый момент, когда душили его жену, он находился у себя на земельных угодьях, где вовсю шел сбор урожая овсяного корня и черной редьки. Подтвердить это могли добрых три десятка сезонных рабочих. Он отсутствовал ровно час, но между 10:00 и 11:00. А в 11:30 был с ними. Даже организовал праздничное угощение, поскольку было 25 декабря, а он заставил людей весь день работать. Еще переоделся Пер Ноэлем и раздал гостинцы: мужчины получили красивые часы, а женщины – серебряные браслеты. Те, кто давно на него работал, заявили, что раньше Кристиан Озёр ни разу не выказывал подобной щедрости. «Хозяин никогда не делал нам подарков, – сказали они, отметив перемену к лучшему. – Но чего уж там, грех жаловаться!»
Распорядок каждое утро был один и тот же. Перед тем как приступить к работе, все должны были оставить личные вещи, часы и украшения в шкафчиках, потому что посторонние предметы нарушали технику безопасности при пользовании сельскохозяйственным оборудованием и могли оказаться причиной травмы. Обручальному кольцу, к примеру ничего не стоит зацепиться за какую-нибудь деталь механизма – и прощай, палец. Такое здесь уже видали. Затем работники надевали сапоги и отправлялись во фруктовые сады и в поля на весь день. Минувшим Рождеством все тоже шло по заведенным правилам, за исключением легкого перекуса и раздачи подарков. В результате надо признать, что Кристиан не мог оказаться в городе М. в 11 часов 31 минуту, то есть в момент смерти его супруги. Дело закрыто.
В обоих случаях – при обвинении Мишеля Панданжила и Кристиана Озёра – все портило алиби.
Никто не мог подтвердить слова первого о том, что его не было в указанное время на главной площади, а у второго, наоборот, свидетелей нашлось хоть отбавляй.
В тот вечер я приготовила себе оранжад. Оранжад, надо сказать, я готовлю как никто. Устроилась затем на диване с фотографиями и лупой, позаимствованной у Клода, и битых полчаса разглядывала мельчайшие детали. Снимки эти каждый вечер составляли мне компанию перед отходом ко сну. Теперь, повидав Кристиана Озёра, я была уверена, что легко узнаю его в толпе на фотографии, но мне пришлось быстро убедиться, что его там нет. По крайней мере, нет в поле зрения. «Да-да, его просто не видно», – мысленно повторяла я, делая очередной глоток оранжада, и, возможно, именно эти шесть невинных слов заставили меня повнимательнее присмотреться к зонтам.
Как я уже говорила, зонтов на площади было не слишком много – я насчитала около дюжины. А не слишком много их было, как