Без раздумий беру трубку. Обычно дочь предпочитает писать в мессенджерах. Если Мария звонит, значит случилось что-то ужасное.
– Да, дочь.
– Папа, – ревёт Маша. – Мама не разрешила мне покрасить волосы в красный… Поговори с ней!
– Дочь, зачем тебе красить волосы? Ты ведь у нас и так красавица…
– Потому что Вася сказал, что ему нравятся красные волосы на девушках! А мне нравится Вася… – шмыгает носом.
В следующую секунду в дверях моего кабинета появляется Настя. Моя жена, первая и единственная любовь.
Она хмуро поглядывает на меня и переводит взгляд на недопитый кофе.
– Костя, нам надо поговорить.
ГЛАВА 7
ГЛАВА 7
Темников
Нам надо поговорить…
Это одна из тех немногих фраз, после которой говорить как раз-таки совсем не хочется.
– Дочь, я перезвоню, – произношу в трубку и слышу негодующий вздох Марии.
– Это мама к тебе пришла? Сейчас жаловаться будет на меня! Пап…
– Потом поговорим, Маша, – произношу устало, отключаюсь и перевожу взгляд на жену.
Настя – очень хорошая мама и прекрасная жена. В последнее время в нашей семье наступил некоторый кризис, и в этом, по большей части, виноват я.
Я задерживаюсь на работе допоздна. Я не уделяю должного внимания своей супруге. Из-за этого она чувствует себя несчастной, подавленной и раздражённой. Иной раз она слишком строга к дочери… Хотя, возможно, я сам толком не понимаю как чувствовать тонкую корреляцию между степенью строгости и степенью непослушания дочери.
Несмотря на то, что Настя всегда справедлива по отношению к Маше, в силу возраста дочь не всегда это понимает. Хотя, правильнее сказать – не понимает никогда. В последнее время в голову Марии ударил пресловутый юношеский максимализм. Из милой и покладистой девочки-отличницы она превратилась в дерзкого бунтаря-подростка – колючего, огрызающегося и своенравного.
– Она тебе уже пожаловалась, да? – фыркает Настя, присаживается на кресло, на котором только что сидела Татьяна, и достаёт из сумки контейнер с домашней едой. – Вот, я плов тебе принесла. Утром занести не успела, у нас два пациента остановку один за другим дали. Ладно, хоть не одновременно. Еле откачали…
Настя устало смотрит на свои трясущиеся от усталости руки. Под её глазами залегли мешки, а кожа на лице от усталости потускнела и побледнела.
– Спасибо за плов, – накрываю руки жены своими ладонями. – Насть… Может уволишься отсюда? Ты пашешь, как ломовая лошадь. Оно тебе надо?
Жена устало выдыхает. По ней видно, что она невероятно устала. Но…
Я прекрасно понимаю, что этот разговор ни к чему не приведёт. Это уже обсуждалось, и не один раз. Настя ни за что не покинет свою вторую анестезиологию. Слишком много сил она в неё вложила, чтобы уходить.
– Уволиться? И кем мне работать? – поднимает на меня уставший взгляд.
– У тебя ведь есть сертификат специалиста ультразвуковой диагностики. Работа гораздо спокойнее будет. Семье сможешь больше времени уделять. Машка…
– Машка меня ни во что не ставит, Костя, – грустно произносит Настя, на её глаза начинают наворачиваться слёзы. – Сегодня заявила, что я мегера.
Брови ползут вниз.
– Я поговорю с ней, обещаю. Нельзя так разговаривать с родителями.
– Конечно, нельзя. Но меня она не слушает! Не знаю, почему… Я ведь стараюсь быть хорошей мамой. Понятное дело, иногда я повышаю голос, но я никогда не позволяла себе унизить Машу, или, чего хуже, отлупить её, как лупили нас с тобой наши родители. Знаешь, что она мне заявила?
– Что?
– Что ради Васи она покрасит волосы в красный. проколет пирсинг и сделает две дополнительные дырки в ушах. Мол, Васе нравятся девочки-неформалки, – по лицу Настюши текут слёзы. – Я ей говорю, Маш… Ты ведь не такая. Тебе не нужно меняться ради чьего-то одобрения. Тот, кто по-настоящему дорожит тобой по-настоящему не будет ставить ультиматумы “смени внешность, или я с тобой не буду общаться”.
– Я согласен с тобой, Настя, – выхожу из-за своего стола, приближаюсь к жене и обнимаю её за плечи.
В памяти всплывает то, как Белова делала мне массаж. Может быть, если я помну спину Насте, она сможет хоть немного расслабиться? Раньше я довольно часто делал ей массаж, после которого жена и правда чувствовала себя немного легче.
– Что ты делаешь? – в ответ на мои сильные движения Настя морщится.
– Больно? – моментально перестаю и невольно думаю о том, что Тане бы это точно понравилось.
– Немного, – потирает шею. – Спала сегодня неудобно… Кстати. Кость. Ты сегодня снова ночевал на работе?
– Да, – хмурюсь и невольно зеваю. закрывая рот ладонью. – В корпусе просто кошмар творится. Хирурги уходят… Оперировать некому. Приходится брать дополнительные смены, дежурства… Работать сверхурочно.
– Может, у вас есть хорошие ординаторы, которых можно ставить на самостоятельные операции? Я не говорю про первогодок. но те ,кто постарше… – неуверенно подсказывает Настюша.
– Разберусь, – натягиваю на лицо измученную улыбку. – Не бери в голову, правда. Спасибо за плов ещё раз.
– Не за что, – грустно улыбается Настя. – Сегодня дома будешь ночевать или опять тут?
По голосу жены слышно, что она очень недовольна моими ночевками вне домашних стен. Хоть она и пытается скрыть своё раздражение, но… Выходит не очень.
Я прекрасно знаю, как она себя ведёт, когда злится. За шестнадцать лет успел выучить каждое движение, каждый взгляд и вздох своей женщины.
Сейчас она едва заметно нахмурила брови и поджала нижнюю губу. Злится… К тому же, она бесконечно сильно устала. А злая и одновременно с этим уставшая женщина превращается в самый настоящий кошмар.
– Не злись. Настюш. – произношу устало. – Пожалуйста. Я обещаю, что со всем этим разберусь.
– Я не злюсь. Честно. Просто с каждым днём мне сильнее начинает казаться, что мы отдаляемся друг от друга. И это напрягает.
– Согласен. Обещаю тебе, всё снова будет, как раньше. Разгребу завал и кадровую проблему, и поедем в отпуск. На море. Только вдвоём. Ты и я. Никого больше.
Губы Насти дёргаются в едва заметной улыбке.