Старушонка опять закручинилась, запечалилась, слезно заплакала. Приезжат домой, сказыват Ивану — купеческому сыну, што «зря ты, сынок, послал свататься. Вот он наложил на тебя службу: в заповедных лугах сорок церквей выстроить с попами, с дьяками, с пономарями, штобы заутро службу служили, в колокола звонили, царю спать не давали. И всё это сделать коло одной ночи. «А ежели, — гварит, — не выстроит, я его сказню или в дальни города сошлю».
Иван — купеческий сын говорит: «Ну, мама, не твоя печаль. Молися богу, ложися спать». Вот старушонка легла. Он вышел на парадное крыльцо. Вынимат из-за правой щеки перстень, с руки на руку перебрасыват. Выходит арап: «Што нужно, Иван — купеческий сын?» — «Сослужи мне службу». — «Какую?» — «В заповедных лугах сорок церквей выстрой с попами, с дьяками, с пономарями, штобы заутро службу служили, в колокола звонили, царю спать не давали».
Как словом, так и делом. Утро пришло, колокола бьют, дьяки поют, птица поет, царю спать не дает. Царь лежит и говорит: «Ах, Марфа-царевна, неужели ты будешь замужем за Иваном — купеческим сыном?»
Иван — купеческий сын говорит матери: «Не пора спать, мама, пора вставать, ехать к царю со сватаньем». Вот она встает, наряжается, берет тарелку со злотницами, выходит и садится в карету. Кучер везет к царю. Приехали. Царь не выходит, знат, что старушонка приехала. Она заходит к царю в дом. Крест ведет по-ученом, крест да талон к царю на особицу, тарелку со злотницами-на стол: «Не прикажите сказнить-повесить, а прикажите слово молвить». — «Говори ка, бабушка». — «Дай-ка свою дочку за моёва сына взамуж». — «Што это твой сыночек распыхался. Пушшай он выкопат канаву по заповедным лугам, и по-за этим церквам, и под этот калиновый мост, и устелет ее драгоценными камнями, и пустит воду медвяну, и пустит рыбу, кака бы только на свете ни была, в эту канаву, штобы утром встал я и глядел с этого моста и любовался. Все это сделать коло одной ночи. Ежели он не сделат, я его сказню или в дальни города сошлю».
Старушонка опеть закручинилась, запечалилась, слезно заплакала. Взяла тарелку со злотницами и поехала домой. Приезжат домой, сказыват Ивану — купеческому сыну, што «зря ты, сынок, послал свататься. Опеть он наложил на тебя службу: выкопать канаву по заповедным лугам, и по-за этим церквам, и под этот калиновый мост, и устелить ее драгоценными камнями, и пустить воду медвяну, и пустить рыбу, кака бы только на свете ни была, в эту канаву, штобы утром встал царь, и глядел с этого моста, и любовался. И все это сделать коло одной ночи. «Ежели, — гварит, — он не сделат, я его сказню или в дальни города сошлю».
Иван — купеческий сын говорит: «Ну, мама, не твоя печаль. Молися богу, ложися спать». Вот старушонка легла. Он вышел на парадное крыльцо. Вынимат из-за правой щеки перстень, с руки на руку пере-брасыват. Выходит арап: «Што нужно, Иван — купеческий сын?» — «Сослужи мне службу». — «Какую?» — «Выкопай канаву по заповедным лугам, и по-за этим церквам, и под этот калиновый мост, и устели ее драгоценными камнями, и пусти воду медвяну, и пусти рыбу, кака бы только на свете ни была, в эту канаву, чтобы утром встал царь и глядел с этого моста и любовался».
Как словом, так и делом. Утром царь встает и видит: канава выкопана по заповедным лугам, и по-за этим церквам, и под этот калиновый мост, и устлана драгоценными камнями, и течет вода медвяна, и плавает рыба — кака бы только на свете ни была — в этой канаве. Царь выходит, глядит с этого моста, любуется.
А Иван — купеческий сын говорит матери: «Не пора, мама, спать, пора вставать, ехать к царю со сватаньем».
Она встает, наряжается, берет тарелку со злотницами, садится в карету и едет. Приехали. Царь не встречат. Она заходит к царю в дом. Крест ведет по-ученому, крест да талон царю на особицу, тарелку со злотницами — на стол: «Не прикажи сказнить-пове-сить, а прикажи слово молвить». — «Говори-ка, бабушка». — «Ваше царское величество, дай-ка свою дочку за моёва сына взамуж». — «Неужели моя Марфа-царевна будет замужем за Иваном — купеческим сыном? Пушшай он через день приезжат с поездом, со свадьбой. И штобы все было, как у царя: и таки кареты, и таки лошади, и сбруя, и колокольцы, и повозники, и сварябжаны[21], и пиво, и рюмки, и ложки — штобы ничо не было отменного. Ежели чо отменно будет, я его сказню, или повешу, или в дальни города сошлю».
Старушонка заплакала, взяла тарелку со злотницами и поехала домой. Приезжат домой, сказыват Ивану — купеческому сыну: «Так и так. Опеть наложил царь на тебя службу: велел через день приезжать с поездом, но штобы все было, как у царя: и таки кареты, и таки лошади, и сбруя, и колокольцы, и повозники, и сварябжаны, и пиво, и рюмки, и ложки, — штобы ничо не было отменного. «Ежели, — гварит, — чо отменно будет, я его сказню, или повешу, или в дальни города сошлю».
Иван — купеческий сын говорит: «Ну, мама, не твоя печаль. Молися богу, ложися спать». Старушонка легла, а он вышел на парадное крыльцо. Вынимат из-за правой щеки перстень, с руки на руку перебрасыват. Выходит арап: «Што нужно, Иван — купеческий сын?» — «Я уж замучил, — гварит, — тебя. Сослужи мне службу». — «Какую?» — «Через день я поеду с поездом. Сделай так, штобы все было, как у царя: и таки кареты, и таки лошади, и сбруя, и колокольцы, и повозки, и сварябжаны, и пиво, и рюмки, и ложки, — штобы ничо не было отменного».
Как словом, так и делом. День проходит, они отправляются с поездом. Царь выходит; ну ничо отменного нет, никак подкопаться нельзя. Берет Иван — купеческий сын Марфу-царевну замуж, приезжат домой.