Ну вот они сейчас Ивану-царевичу ничо не сказали, а взяли в ее келейку протянули симы[22] какие-то (если бы она ему сказала, то прошло бы все, а то не сказала) и к ему-то колокольчик привязали.
Как он разметался, разоспался, она взяла за симинку-то дернула, колокольчик зазвенел, царь с царицей прибежали, поглядели на его, а кожук-то на стуле лежал, они его подхватили и унесли, и сожгли.
А Иван-царевич разбудился, — кожука-то нет. А она ему сказала, што унесли, сожгли, и тогда он приходит к царю и говорит: «Ах, тятенька, зачем вы у меня ко-жук сожгли, вы бы поглядели и ушли. Ведь мамынь-ка меня на 30 лет в утробе закляла, я и ползал у вас. И скоро бы сам сбросил кожук. А теперь я должен 30 лет со змеями ползать из-за этого кожука. И будет у нас свидание или нет — не знаю». И пошел к змеям.
Волк-посконный хвост
(Указатель № 551. Контаминация с № 550)
ыл-жил царь. У этого у царя было три сына: Федор, Василий, Иван. И вот царь ослеп. Ну этому царю предложили, чтобы он достал живой воды да молодильных ягод, и будет видеть.
Ну и он собрал думников, советников, сенаторов, бояров, стали думы думать, советы производить, кто поедет за этими ягодами.
А ему три сына сказали: «Тятенька, благослови, мы поедем, тебе доступим».
Ну он их благословил, они коней оседлали, поехали. Доехали они до трех дорог. У этих у трех дорог стоит столб, на этом столбе написанная надпись: «Ежели в правую сторону поедет — сам сыт, конь голоден, а в левую — конь сыт, сам голоден, а прямо поедет — то от Волка-посконного хвоста съеденный будет». Эти братья не поехали этой дорогой, а взяли послали Ивана-царевича, он поехал по ней.
Ну скоро сказка сказыватся, время дивно минуется. Приехал он к избушке, избушка стоит, повертыватся на курьей ножке. Он пнул избу под угол: «Стань, изба, по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом». Заходит в избушку. Сидит Яга Ягонишна на золотом стуле: «У-у, Иван-царевич, откуль взялся, куда поднялся?» — «Перво, Яга, напои, накорми, потом вести расспроси».
Ну и этот Иван-царевич наелся и рассказал ей, что поехал живой воды добывать и молодильных ягод. Она и говорит: «Трудно тебе, Иван-царевич, добыть их: они у царь-девицы на столе стоят, круг царства симы натянуты, если заденешь, то ио всему царству звон пойдет. А у них защита-оборона — Волк — посконный хвост, а он сколько людей поел уж. Вот сиди, сейчас прибежит ко мне Волк — посконный хвост, в кем половина человеческого, половина — волчьего».
Только переговорили, Волк заходит: «У-y, Иван-царевич, откуль взялся, куда поднялся?» — «А вот, — гварит, — пошел живой воды да молодильных ягод доступить: отец слепой». Он говорит: «Трудно тебе доступить: я защита-оборона, не пропущу я тебя. Вот давай, — гварит, — сядем, трое сутки в карты проиграем, ежели ты выдюжишь, то доступишь ягод, не выдюжишь — я съем тебя».
Ну и вот они сяли, сутки проиграли, уж Волк дремлет и Иван царевич дремлет. Ну и Волк придумал: «Вот, — гварит, — ежели отгадать загадку, то не буду трогать, а не отгадать, то съем: какой травы боле завалило снегом — зеленой или сухой?»
Иван-царевич говорит: «Зеленой боле завалило». А Волк и говорит: «Постой, я сбегаю, погляжу, боле или нет завалило».
Волк побежал смотреть, а этот лег тем временем, уснул. Ну он прибежал. «Верно, — гварит — боле завалило зеленой». Ну и сяли опеть сутки играть. (А Волк бы только пробегаться, не дремать.) Вот опеть сутки проиграли, Волк опеть задремал и говорит: «Иваи-царевич, отгадай: боле лесу стоячего или боле лежачего?» — «Боле лежачего». — «Погоди, я сбегаю».
Волк побежал, а Иван-царевич опеть лег, вздремнул, покуль он бегал. «Правильно, — гварит, — отгадал». Опеть сяли. Третьи сутки минули, он и говорит: «Иван-царевич, мертвого народу боле али живого?» Иван-царевич говорит: «Мертвого». Он побежал, а Иван-царевич опеть уснул.
Ну вот он прибегат: «Ну, Иван-царевич, сумел со мной трое суток проиграть, выдюжил, наверно, теперь поедешь со мной живу воду добывать и молодильны ягоды. Вот как жаркий день будет, поедем, садись на меня, держись. Подъедем мы к самому крыльцу царь-девицы, и ты зайдешь и бери только на столе одни молодильны ягоды и живу воду, а боле ничего не трогай».
Ну он зашел, царь-девица лежит на койке, разметалась, спит. Жива вода и молодильны ягоды на столе стоят. Он не мог утерпеть, поцеловал царь-девицу, она проснулась, поглядела на него, он остался с ней. Через некоторое время он вышел с живой водой и молодильными ягодами, сял на Волка — посконного хвоста. А волк и говорит: «Ох, Иван-царевич, зачем ты пакостил, сколько я тебе говорил. Теперь уж не поднять мне тебя выше проволоки, теперь тяжелым стал». Начал подыматься и не мог подняться, за одну симинку задели: поднялся звон-шум по всему царству: «Лови, хватай, лови, хватай!» А кого хватать? Волк — посконный хвост утащил уже Ивана-царевича. Притащил его к Яге Ягонишне, тут чаю попили, распростились с ним, он сял на коня и поехал домой.
Приехал к столбу, братьев нет никого. Он шатерчик сделал и лег спать (трое суток не спал), а эти братья на тот раз приехали. Ну и говорят: «Ванька живой, Волк — посконный хвост не съел его». Поглядели: у его жива вода и молодильны ягоды в кармане. И говорят: «У-y, вот он приедет, отцу честь привезет, а мы приедем с голыми руками. Давай, — гварят, — мы его убьем, а это разделим: одному живу воду, другому молодильны ягоды, и оба с честью приедем домой».
Ну так и сделали. Взяли его зарезали, а это разделили. Приехали к отцу и сказали: «Вот Ивана Волк — посконный хвост съел, а мы вот добыли живу воду и молодильны ягоды».
Вот отец глаза помочил, сделался зрячим, а сыновей поженил.
А Иван-царевич лежит там зарезанный. И зачало там каркать воронье, его клевать. А Волк — посконный хвост бегал по лесу. «Кого же это, — гварит, — там воронье клюет, каркает?» Прибежал глядеть и видит, что Иван-царевич лежит зарезанный. Он тогда узнал, кто ого погубил. Сбегал, принес живой воды и мертвой воды. Взял его мертвой водой спрыснул —