Ну и вот, посидели, поговорили, они ему рассказали, где были, как золота набрали. «Пойдем, Поток Михайло, с нами, бери две статьи, мы по одной статье возьмем». — «Нет, я, — гварит, — другой путь, ребята, держу, туда поеду, а вы, — гварит, — берите по две статьи, идите домой, а я поеду туда, где Афимья — лебедь белая Злоидовна». Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски, и прибежал его добрый конь, пал перед его на коленки. Клал на него потники, на потники — коврики, на коврики ковры сорочински, подтягал 12 подпруг шелковых, вставал вальяшно, садился в седельце черкацко, брал с собой меч-кладенец, копье борзумецко. Распростился с братьями и поехал в путь.
И заехал он в Салтанское царство. Где ехал улицей, где переулком и сколько татар прибил, дорогу себе расчищал. Татарином татарина бьет и шашкой секет, все-таки себе путь держит. И вот заезжая прямо к царскому дворцу. Афимья — лебедь белая Злоидовна видела с верхнего окна, что Поток Михайло сын Иванович приехал, наливат чару вина полтретья ведра и выходит к нему: «Ах, Поток Михайло сын Иванович, друг ты мой любезный, сам ты про го знашь, сам разуметь, отдана я с городу неволей-неохотой Салтану турецкому. Салтану турецкому права ручка, тебе лева ручка». А Поток Михайло сын Иванович ничо не по нимат. «Ну бери-ка чару вина полтретья ведра, выпивай-ка на единый дух». Он наклонился, взял и выпил и сразу с коня свалился и уснул.
Она слугам велела этого коня на 12 цепей приковать, а сбрую к себе в комнату унесла и заказала слугам сковать 4 гвоздя четвертных, а пятый двухчетвертной. Ну, они пошли, сковали, принесли. Она им приказ дала, чтобы Потока Михаила сына Ивановича приковать на ночь к стене: четвертными-в руки ноги, а пятый — в сердце.
А у турецкого Салтана в келейке жила дочь Марфа Салтановна. Она уже невеста была и в Потока Михайла влюбилася. И вот когда они стали приковывать, она тут вертелася и этот гвоздь двухчетвертной украла у них. Они искали, искали — нигде не могут найти. Сказали Афимье — лебедь белой Злоидовне, она вышла посмотрела: «Да ладно, — гварит, — собака, на этих не оторвется, ночует». (А караулу не было, так оставили его у стены одного.)
Вот ночь пришла, Марфа Салтановна говорит своим слугам: «Пойдите, отдерите богатыря и принесите мне, а татарина прибейте, вместо него положите».
Ну и вот Поток Михайло сын Иванович утром проснулся у Марфы Салтановны. Она его напоила, накормила.
Когда утром Афимья — лебедь белая вышла, посмотрела и говорит: «Ночь-то помучился, на татарина стал походить». А Поток Михайло сын Иванович слышит, что она говорит. Она слугам дала распоряжение, чтобы накласть костер, сжечь. Костер развели и его бросили, сожгли. Афимья — лебедь белая пепелище развеяла, по пепелищу плясать пошла. А Поток Михайло сын Иванович все видит. «Вот, — гварит, — когда я изжила супостателя, вот когда нажила дружка милова», — пляшет, припеват.
А Марфа Салтановна у Потока Михайла сына Ивановича залечила руки, ноги. «Теперь, — гварит, — Марфа Салтановна, здоровый, 12 этих цепей порву, коня доступлю, но мне сбрую не доступить». Марфа Салтановна говорит: «Я тебе, Поток Михайло сын Иванович, сбрую доступлю, если ты вино не будешь пить». А Поток ей сказал, што «я не буду пить вино».
Вот она легла на койку, разметалась, лежит, посылат слугу за царем, за Салтаном. Салтан турецкий приезжат с Афимьей — лебедь белой, спрашиват: «Што над тобой, Марфа Салтановна, сделалось?» — «Да вот, — гварит, — заболела. И приснилось мне во сне, что которого богатыря-то на костре сожгли, вот бы сбрую-то его обмыли да меня обкатили, мне бы легче стало». Ну Салтан турецкий: «Надо принести, обмыть да обкатить». А Афимья — лебедь белая: «Да, я дам сбрую гадить». А Салтан турецкий: «У-y, баба-дура, волосы долги, ум короток, што ей, сбруе-то, сделается, а человек гинуть будет». Слуги сбегали и принесли. Обмыли и Марфу Салтановну обкатили. Посидели маленько, стали собираться ехать. «Вы, — гварит, — оставьте сбрую-то здесь, мне ровно полегче сделалось, слуги меня еще обкатят». А Афимья — лебедь белая: «Да, стану я здесь сбрую оставлять». А Салтан турецкий: «У-y, баба-дура, волосы долги, ум короток, што ей, сбруе, сделается, што ночует здесь». Уехали, оставили ее тут.
Утром встал Поток Михайло, позавтракал и соби-ратся ехать. А Марфа Салтановна просит: «Пожалуйста, вино не пей. Ежли ты выпьешь, сам себя погубишь и меня тут же».
Ну и вот он вышел на улицу, крикнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски. Конь все эти 12 цепей оторвал, к нему прибежал, на колени пал.
Тогда он клал потники, на потники-коврики, на коврики — ковры сорочински, подтягал 12 подпруг шелковых, вставал вальяшно, садился в седельце черкацко, брал с собой меч-кладенец, копье борзумецко.
А Марфа Салтановна все наказывала: «Пожалуй ста, вино не пей, поедешь улицей — татар не бей, они не виноваты…»
Он уехал, татар не бил, прямо опять в царский двор заезжат.
А Афимья — лебедь белая Злоидовна увидела его. опеть берет чару вина полтретья ведра и выходит к не му: «Ах, Поток Михайло сын Иванович, друг ты мог любезный, сам ты про то знашь, сам разумешь, отдана я с городу неволей-неохотой Салтану турецкому. Сал тану турецкому ручка правая, тебе ручка левая». Он наклонился, хочет вино брать. А Марфа Салтановна увидела это, выпала в окошко по грудям и крикнула: «Ах, Поток Михайло сын Иванович, вот когда ты по гинул, вот когда меня погубил». Он не стал тут брать чару вина, снес тут Афимье — лебедь белой Злоидовне голову, и пошел он в терем. Салтан турецкий лежит на койке в пуховиках. Тогда он и Салтану турецкому го лову отрубил. Тут велел слугам их похоронить, взял самолучшего коня у Салтана и обседлал Марфе Салта новне, и Марфа Салтановна всю домашность обернула, в яишну коржунку склала, в карман положила, и приехали домой. И тогда веселым пирком свадебку сыграли. На царство нацарился, стали жить-поживать, живота наживать.
Мишка-кошкин сын
(Указатель № 650)
некотором царстве, в некотором государстве был-жил царь Додон. У их детей не было. А царице охота, штобы принести детенка.
Однажды они сидят с прислугой, чай пьют, по улице едет мушшина, продает рыбу и кричит: «Кому рыбы надо?