* * *
Тронный зал утопал в полумраке: высокие своды уходили под потолок, узкие окна пропускали минимум света, а магические светильники не справлялись с тем, чтобы полностью осветить помещение. Свету можно было легко добавить, но Браноборскому князю нравилось так.
Станислав Градомилович, холодный и мрачный, сидел на массивном троне и раздавал указания. Перед ним стоял Крепинский воевода, вытянувшись по струнке, за спиной воеводы — тысяцкий и несколько дружинников. Все слушали князя, ловя каждое его слово, будто от этого зависела их жизнь.
— Усиль посты, удвой дозоры, проверяйте всех и каждого, — медленно проговорил Станислав, глядя прямо на воеводу. — Каждый постоялый двор проверяйте, горожан допрашивайте. Каждый слух, каждую фразу, оброненную бабами на рынке — всё проверяйте! Вы должны их найти! Они прячутся среди нас и готовят восстание! Всех, кого поймали — пытайте! Пусть выдают сообщников!
— Будет исполнено, господин, — коротко ответил Воевода и поклонился.
— А к вечеру… — князь выдержал паузу и ударил кулаком по подлокотнику трона, да так, что тяжёлый звук разнёсся под сводами и все стоявшие в зале невольно напряглись.
Но узнать, что там должно быть к вечеру, никто не успел — в зал стремительно вошёл запыхавшийся тиун, практически забежал.
— Господин! — почти выкрикнул он и тут же припал на одно колено. — Прости, что ворвался, но очень уж важную весть гонец принёс, и я спешу тебя обрадовать.
Князь метнул на тиуна тяжёлый взгляд и недовольно произнёс:
— Говори.
— Князь Борислав убит, господин! — громко объявил тиун, поднимаясь.
Все в зале замерли, дружинники невольно переглянулись. Станислав Градомилович медленно поднялся с трона, его лицо озарилось жестокой улыбкой.
— Убит, говоришь? — спросил он. — Кем?
— Своими, господин! На престоле теперь Видогост.
— Это хорошо, это очень хорошо. Видогост против меня не пойдёт, — удовлетворённо произнёс князь и снова ударил кулаком по подлокотнику трона, но уже от злости, а от переполняющей его радости, после чего негромко, смакуя каждое слово, добавил: — Теперь никто не сможет помешать нам удавить речинского щенка в его же логове!
Станислав расхохотался — грубо, зло, так что даже дружинники отшатнулись. А потом в зале повисла тяжёлая тишина. Все понимали: радость князя означает новые походы, кровь и жестокие расправы.
* * *
Я осторожно положил ладонь на холодное железо и толкнул дверь. В лицо тут же ударил яркий солнечный свет. Я зажмурился, прикрыл глаза рукой, и только спустя несколько мгновений смог открыть их полностью.
Моему взору открылся дворик. Небольшой, но очень уютный: зелёная трава, аккуратно подстриженные кусты, по углам невысокие деревья с густой листвой. Двор был квадратный — метров по сорок с каждой стороны, и высокие гладкие стены полностью скрывали его от посторонних глаз. Это было словно отдельное укромное пространство, спрятанное в сердце сурового дворца. А может, и вообще за его пределами, не зря же мы так долго шли.
В центре двора стоял огромный деревянный стол из цельных дубовых досок. Вокруг него — несколько кресел, тоже деревянных, тяжёлых, с высокими спинками. Но этим меня было не удивить. А вот что стояло за столом — примерно в десяти метрах от него, это было неожиданно.
Мангал. Самый настоящий, массивный, кованый мангал из чёрного железа. Под ним лежала аккуратно сложенная стопка берёзовых дров и ещё корзина с углём. Рядом на деревянном помосте стоял широкий столик с железными шампурами. Всё это выглядело так знакомо и по-домашнему, что я непроизвольно присвистнул.
Я медленно прошёлся по лужайке, вдыхая запах свежей травы и деревьев. Тишина была полная, всё выглядело так, будто место приготовили к празднику, но забыли позвать гостей. Подойдя ближе к столу, я обошёл его кругом, затем выбрал одно из кресел и опустился на него. Дерево приятно скрипнуло подо мной. Я откинулся на спинку и осмотрелся ещё раз.
— Неплохо, — сказал я себе под нос. — Очень неплохо.
Я просидел, наслаждаясь тишиной и запахом зелени, минут десять, затем раздался еле слышный скрип, и открылась дверь — та самая, единственная, через которую можно было зайти во дворик. И в проёме появился Владыка Севера. Хотя именно сейчас ему больше подходило его старое имя. Николай был одет совсем не как правитель: простой серый кафтан без украшений, но с карманами, подпоясанный грубым кожаным поясом, тёмные штаны и мягкие сапоги. Ни плаща, ни меха, ни золота. Даже волосы убрал назад обычным кожаным ремешком. А в руках он держал две огромные корзины.
Николай кивнул мне и сразу направился к мангалу. Он шёл налегке, как будто не грозный правитель Севера, а обычный дачник. Он поставил корзины на низкий столик возле мангала и, обернувшись ко мне, сказал:
— Это самое тайное место на всём Севере. Сюда вообще нельзя никому заходить. Только садовник может, но он с детства немой и писать не умеет — никому не расскажет, что здесь находится.
— Уютно здесь и красиво, — отметил я.
— И только здесь я могу позволить себе хоть немного побыть самим собой. Хочешь настоящего шашлычка?
— Из барашка?
— Из свининки.
— Ты ещё спрашиваешь?
Шашлыка захотелось ещё в тот момент, когда я увидел мангал. Вот прям до неприличия сильно захотелось. Честно говоря, я уже и забыл, что это такое. Здесь, в этом мире, мясных блюд хватало, и жаренных на вертеле в том числе. Но вот чтобы так: аккуратными красивыми кусочками, да на шампурах, когда сок и жир капает на угли, а они отвечают тем самым особым запахом… Запахом настоящего шашлыка. Нет, такого здесь не было. Я почувствовал, как у меня невольно потекли слюни при одном только предвкушении.
Николай поднял корзину с углями, высыпал часть в мангал. Затем достал из кармана небольшую коробочку, высыпал из неё себе в ладонь какой-то зелёный порошок и бросил его на угли. В ту же секунду в глубине мангала вспыхнуло мягкое оранжевое свечение, будто в углях пробудилась спрятанная искра. Пламя поднялось, зашипело, и через мгновение над мангалом потянулся ровный жар, отдающий сухим дымком. В этом мире даже шашлык уже не могли пожарить без магии.
Николай, убедившись, что угли разгораются как надо, достал из одной корзины большую глиняную чашу с кусками мяса, уже замаринованного и пахнущего специями. Поставил её на стол, после чего протянул руку к шампурам, взял один и принялся нанизывать на него мясо.
— Давай помогу,