Мы уже успели хорошо обучить нейронку, когда Вика написала, что устала. И я вернулся к ней на кухню.
— Видимо, это умение всё же расходует силы, — подытожила она.
Я заметил на столе пустую обертку из-под шоколадки. Неужели всю плитку съела?
— Сладкого захотелось, — пояснила Вика. — Мозг истратил много глюкозы на такие нагрузки. Там рафинад в сахарнице, передай.
Я протянул ей старинную керамическую сахарницу. Не удержался от подкола:
— Так и вес недолго набрать.
Но Вика ничуть не смутилась:
— Хорошо бы, у меня всю жизнь масса ниже нормы.
Мне оставалось лишь улыбнуться. Ну что за женщина! Ничем её не возьмёшь!
Вика вдруг нахмурилась.
— Кеша? Что-то не так. Он какой-то… грустный?
Я встал и впустил кота. На этот раз он вернулся без мыши, и меня как будто не заметил. Жалобно мяукая, сразу побежал к Вике.
— Ты чего, солнышко? — Она наклонилась и взяла кота на руки. — Какой-то он слишком горячий. И нос сухой.
Вика с тревогой посмотрела на меня.
— Может, та мышь была не очень? — предположил я. В худшее верить не хотелось.
Но мы, конечно, пошли в лабораторию.
— Хорошие новости: его нейроны в порядке. Никаких признаков дегенеративных изменений. А вот триплекс-ДНК стала нестабильна, — заключила Вика после анализа. — Вставка с генами псионика разрушается, со временем она потянет за собой всю структуру. Нечто подобное мы наблюдали у Инги, только на ранней стадии.
— Ты говорила, что сразу проявится, — напомнил я.
— Предполагала на основе данных по Инге. — Вика развела руками. — Но это всё-таки кот. У Кеши развилось не сразу, но процесс идёт быстрее.
— Может быть, это всё-таки именно из-за генов псионика?
— Ну откуда я знаю! — уже нервно бросила Вика. — Этот вирус — вещь в себе. У нас слишком мало данных, а модели экстраполяции нейронок несовершенны. Такое годами изучают в лаборатории! А мы сразу кинулись встраивать себе гены.
О том, кто так хотел себе эти гены, я промолчал, чтобы лишний раз не спорить. Добавил только:
— Без этого в наше время сложно выжить. Я точно был бы уже трижды покойник. Но ты наши ДНК посмотри на всякий случай, как оно там?
— Как раз собиралась.
К счастью, у нас с ней никаких подобных изменений не наблюдалось. Всё оказалось очень стабильно.
— Видимо, тут есть некий процент удачи, — заключила Вика. — Индивидуальные особенности никто не отменял. Всё же у нас слишком мало данных. А организм — сложная система. Даже простое хорошо изученное лекарство на всех действует немного по-разному. Что же говорить о модификациях генома.
Я мысленно улыбнулся. Теперь она совсем по-другому рассуждает! Ладно я, IT-специалист, далекий от генетики человек, привык полагаться на аналитику нейронок и алгоритмы. На волне удачного импринтинга регенерации внедрил себе ещё один паттерн генов. Профессор решился встроить мне гены регенерации, потому что другого варианта не было. Но Вика ещё молода, увлеклась и забыла об осторожности. Конечно, своей ошибки она не признает.
— Ты ведь учёный, — попробовал я её ободрить. — Попробуем что-нибудь придумать. Мы ведь именно тем и занимаемся, пытаемся разобраться.
— NAVY не один год обкатывали эту систему. — Вика сжала кулаки. — Пробовали на экспериментальных объектах, собирали данные. А что можем мы? Такую базу нам не собрать никогда.
— Это точно, база данных нам бы не помешала, — произнёс я и удивился вдруг вспыхнувшей в мозгу идее. На первый взгляд ещё более безрассудной, чем внедрять себе все геномы подряд. С другой стороны… — Ну тогда нам нужно наведаться в лабораторию NAVY.
— Что? — опешила Вика.
— Не через центральный вход, конечно. А так, подобраться поближе к их локальным сетям, разведать. Взломать то, до чего получится дотянуться, хоть какая-то информация. А может быть, и вовсе удастся добыть что-то ценное. — Теперь, когда я произнес это вслух, идея не казалась такой уж бредовой. — Сидя на даче мы всё равно ничего не узнаем. Не хочу хвастаться, но, если там будет, что взломать, я это взломаю. И мы добудем информацию.
Пока я говорил, Вика так и стояла, раскрыв рот. Потом задумалась. Поглядела на Кешу, спящего в своей кошачьей медкапсуле.
— Рискованно, — наконец произнесла она. — Но ждать, когда триплекс ДНК дестабилизируется у нас, ещё более рискованно. Как ты думаешь, мы сможем узнать что-то об отце? Или может захватить кого-то из больших шишек, чтобы обменять на отца? Или захватим его, я возьму его сознание под контроль и заставлю выдать нам отца!
Глаза её загорелись.
— Ах вот почему ты так хотела гены псионика! — вырвалось у меня.
Вика покраснела, поспешно отвернулась и сделала вид, что внимательно осматривает кота. И ничего, что все жизненные показатели выведены на виджет.
— Пока мы не сможем провернуть такую операцию, — осторожно произнёс я. — Но в будущем, если ты прокачаешь навыки, вполне. Сейчас можно просто разведать. Единственное что, вряд ли его держат в обычной лаборатории. У них где-то должна быть укрепленная база.
— Я знаю одно место, — ответила Вика. — Там у них целый исследовательский комплекс. Много корпусов, охраняемая территория с жильём для сотрудников и собственной инфраструктурой. Годится на роль базы?
— Может быть, — заинтересовался я. — Хорошо бы понимать дислокацию всего там. Но на карте она вряд ли есть.
— Я была там. — Вика чуть улыбнулась, поймав мой удивлённый взгляд и начала рассказывать: — Ты спрашивал, как удалось адаптировать чип для Кеши. На самом деле были некоторые проблемы. В том числе с тем, чтобы достать сам чип и настроить подключение. У отца был знакомый в корпорации NAVY, не из верхушки, конечно. Он вряд ли что-то знал о вирусе, но благодаря ему мне удалось побывать в их исследовательском центре. Так что я знаю схему расположения корпусов и помню дорогу. NAVY не какая-то секретная корпорация. Отец написал предложение о сотрудничестве, и это стало предлогом. Он большой учёный, и им интересно было его заполучить. А нам — потихоньку заполучить чип. Они вели исследования на собаках: реакция на чип, простые команды. Такая модель для тестирования новых функций чипа. Отец предложил свой проект и решил попробовать на кошках. Заодно потихоньку хотел сделать ряд своих тестов. Они и правда провели эксперимент и получили результаты. Только потом отца поставили перед выбором: либо он продолжает исследования у них, либо контракт не продлевается. Он не согласился. А Кешу, самый удачный экземпляр, помог вынести вот этот друг.
— Почему ты не рассказала мне об