Но там были сплошные маленькие роли и массовка.
Что ж, может, это к лучшему – то, что мне не досталась роль в этом фильме. Насколько я знаю, часть съемок должна проходить то ли в другом городе, то ли в другой стране, а мне бы не хотелось уезжать далеко от Майкла.
Я освободилась очень рано, но несмотря на это, когда я вернулась домой, мама уже была там и возилась на кухне.
– Мамочка, – я кинулась к ней на шею, обняв так крепко, что казалось, задушу ее. – Мама.
– Дорогая, я так скучала. Прости, что не приехала в сам день рождения, – я вдохнула аромат ее духов. Мама не меняла духи сколько себя помню, поэтому этот цитрусовый запах всегда ассоциировался у меня с ней и домом.
– Глупости, – я не могу перестать улыбаться. Когда мама рядом, жизнь похожа на праздник, и все проблемы отходят на второй план.
Мы ужинаем, обсуждая последние новости. Мама рассказывает о делах на ферме, что все идет в гору, и расспрашивает меня о моих съемках, внимательно выслушивая чуть ли не о каждом моем съёмочном дне.
Рассказываю ей про то, что снялась обнаженной, немного краснея, на что она лишь с интересом поджимает губы.
Для меня разговор с мамой куда лучше похода к любому психотерапевту. Ну, разве я могу улечься к врачу на колени и высказать ему все, что думаю о своей жизни? Нет.
А вот на коленях у мамы это делать куда приятнее. Причем, она не так много говорит – больше слушает. И она почти единственный человек, кому это удается так смиренно и терпеливо. Моя жизнь интересует маму куда больше, чем все остальное, и это бесценно.
Уже давно я не была так счастлива, как сейчас. Даже странно было…ощущение легкости, полета и счастья.
С Майклом все более-менее улажено, мамочка рядом, Сэту я позвонила и извинилась за вчерашнее – оказывается он напился и плохо помнит, что произошло. А может, сделал вид, чтобы не осуждать меня. В любом случае, он поступил, как настоящий друг.
Когда я лежу на коленях у мамы, в кармане джинс вибрирует телефон. Я поставила на звонок от Майкла определенную песню, поэтому лезу в карман дрожащими руками.
Беру трубку с замиранием сердца:
– Малыш, – слышу его голос с хрипотцой и поджимаю пальцы на ногах. От трепета. От счастья. Хочется сказать ему о своих чувствах. – Забрать тебя сегодня вечером? Из дома?
Я гляжу на маму. Так хочется к Майклу, но и ее я не хочу оставлять. Я все еще в раздумьях, поэтому не знаю, что ему ответить.
– Я скажу тебе чуть позже, хорошо? Я еще не наговорилась с мамой. К тому же вроде придет Лили, и у нас вот такой вот девичник.
– Если ты скажешь «нет», я проберусь в твою спальню через окно. Не перепутай с маньяком, – в его голосе звучат властные нотки, и от этого низ моего живота предательски сжимается. Вот черт.
– Тогда я точно скажу «нет», потому что звучит заманчиво, – мы оба смеемся, но потом я слышу, какой-то женский голос рядом с ним.
Становится очень нехорошо.
– Мика, это всего лишь очередная клиентка, и ровно два часа я должен буду заставлять ее качать задницу, так что успокойся.
– А с чего ты взял, что я взволнована? Я не ревную. Ни капли.
– Ага, поэтому у тебя такой голос…твоя ревность раздувает мое самомнение.
– Это невозможно. Если оно раздуется еще хотя бы на один пункт, ты лопнешь!
– Ну, да, ну, да, и то верно, – он смеется, но потом я снова слышу женский голос. Эта сучка с ним флиртует! Ненавижу его работу…я становлюсь такой же дикой собственницей, как и он. Я с семнадцати лет не испытывала подобной ревности. Поводов не было. Наспех попрощавшись со мной, он кладет трубку, а улыбка сползает с моего лица.
– Ммм, кто это был? – мамины глаза горят любопытством, я сажусь на диване, вставая с ее колен.
– Мам…, – я пожимаю плечами, не зная, как рассказать ей об этом. – Кажется, у меня новые отношения.
Мама смотрит на меня с удивлением. Вскидывает одну бровь, а потом почему-то кладет одну руку на сердце и тяжело вздыхает. Ей будто нехорошо.
– Мам? Ты в порядке?
– Да-да, милая, – ее голос становится сиплым, и мне непонятно, с чего вдруг такая реакция. Неужели она тоже осудит меня за то, что всего через год после смерти Ника я так быстро нырнула в омут любви? А точнее распутства… – У тебя к нему чувства? Какой он?
– Невыносимый! Эгоистичный! Любит себя до чертиков! – возмущаюсь, вспоминая этого засранца. – Занимается боксом. Сильный. Любого за меня порвет…мама, он необычный. У меня действительно кажется есть к нему чувства… – на глаза вот-вот навернутся слезы.
– Ох, дорогая, не плачь. Ник бы хотел этого, я уверена.
– Ты так думаешь? Мне так стыдно…я так любила его, – я всхлипываю, потому что боль и тоска накатывают снова. – Но новые эмоции помогли…и теперь, мне кажется, что у меня есть будущее.
– Но это же замечательно! Не вздумай корить себя за эти чувства…любовь – прекрасна, в любом случае. Особенно, если это взаимно.
– Он такой человек, что у него сегодня – это взаимно, а завтра – нет. Послезавтра – снова взаимно. Американские горки только в реальной жизни!
– Так интересно. Знаешь, твой папа был точно такой же непостоянный в юности! – она хихикает и улыбается, вспоминая былые времена.
– Правда? Не верю!
– Да-да, он и сейчас красавчик, ты же видишь. На него даже молоденькие девочки засматриваются, и знаешь, приятно быть той самой для него. А что мы вытворяли лет двадцать пять назад…
– МАМА! Без подробностей…
– Прости, дорогая. В общем, он был тот еще плохой парень. А родители мои его терпеть не могли и на порог дома пускать не хотели.
– Ты никогда не рассказывала…
– Там такие страсти были, что можно книгу писать. До сих пор вспоминаю, как страдала. А сейчас? Сейчас у нас замечательная дочка, которой можно гордиться. И мы бы не отказались от внуков…
– Мы с Домиником собирались. Планировали…хотели завести ребенка, когда его бизнес снова пойдет в гору. А потом это гребанное казино, и дела стали только ухудшаться…мы ссорились последние две недели, до того как он…я даже не хочу вспоминать о плохом про него.
– Все верно. Главное, живи настоящим, моя дорогая. Доминик умер в той аварии, – она поправила мои волосы, глядя своими добрыми глазами. – Он погиб, а не ты. И он