– Дорогая, я не знаю всего. Но он же делал это ради тебя.
– НЕТ! Не ради меня! Он лгал! Лгал мне! Думаешь, если бы мне угрожала опасность, я бы не рассказала ему?! Черта с два! Я никогда ничего от него не скрывала…и я не лгу. Как можно смотреть человеку в глаза и врать? Как?! Вот так, как дышать – не моргая…противно.
– Ник?
– Нет…не Ник. Противно от того, что ничего нельзя изменить. Неужели мы бы не собрали денег? Он мог просто попросить…вы бы помогли нам, да, мам?
– Конечно мы бы помогли, дорогая. Мы бы продали ферму, если бы это понадобилось. НО вопрос вот в чем, хватило бы этого? Долги Ника были очень большими…я его не осуждаю. Он очень целеустремленный. Думаю, у него был четкий план о том, как расплатиться. Он просто не успел.
– И лгал.
– Не суди его, дорогая.
– Я не сужу! – я просто думала о том, как сегодня просила Майкла никогда не лгать мне. Я пыталась вспомнить его глаза. Какие они были? Смотрел ли он в сторону? Моргал ли? Я просто хочу научиться отличать ложь от правды.
– Я просто не понимаю, как можно жить спокойно, зная, что лжешь близкому человеку.
– Он не лгал, он просто не договаривал правду. ВО БЛАГО.
– Все равно, что лгать, – отрезала, оставаясь непреклонной. Я очень аккуратно сложила письмо Ника и убрала к себе в карман.
И тут мама разрыдалась, закрывая лицо руками. Я посмотрела на Лили – она тоже была на грани истерики. Лили! Вечно улыбающаяся, задорная…у нее никогда не было истерик.
Мама сжала мою руку, да так крепко, что я почувствовала боль.
– Мам, что с тобой? Ты так переживаешь за меня…
– Прости меня, – она вдруг взывала, положив мне голову на плечо. – Дочка, родная…прости меня.
Тут мне действительно стало страшно. Лили начала меня обнимать, нервно хлюпая носом в мое плечо. Она вся сотрясалась от беззвучных рыданий – воющие звуки за нее издавала мама.
Я тоже плакала, но слезы просто текли по моему лицу, и я совершенно не понимала что происходит.
– Мама, что случилось? Что-то с папой? Кто-то из вас плохо себя чувствует? – я начала предполагать самое страшное, накручивать себя, от чего голова пошла кругом.
Что происходит?
– Дочка, мы не говорили тебе кое о чем, – мама вдруг посмотрела на меня. Лицо – красное, опухшее. Морщинки проявились на ухоженном лице от того, что она морщилась. – Мы боялись за тебя…ты была так сломлена. И мы видели…что ты иногда…ведешь себя странно. Разговариваешь с Ником. Врач сказал, это нормально, что рано или поздно твоя боль пройдет и все наладится. Что тебе ни в коем случае нельзя испытывать новый стресс, и посвятить себя себе и работе. Отвлекаться. Мы просто не хотели нанести тебе больший удар…не знали, как ты отреагируешь. А вдруг, плохо?
– Мама, не тяни! Что случилось?! – мое сердце сходило с ума, то останавливаясь, то убегая далеко вперед.
– Девочка моя, – мама постаралась успокоиться, вытирая слезы со своего лица. – Когда Ник умер…в общем…
– Мама!
– Подожди. Ты же знаешь, что многие люди…они нуждаются, так сказать…в непростом лечении. Им нужны доноры.
Что? Какие доноры? Я не понимала, о чем говорит мать и причем тут доноры. Ей нужно «непростое лечение»?
– Мам, что с тобой…
– Со мной все в порядке, – она поправила мои волосы. Бесполезно. – Ник впал в кому, его травмы были несовместимы с жизнью. Врачи сказали мне, что зафиксировали смерть мозга.
Она ворошила прошлое, повторяла мне то, что я уже и так слышала. Зачем?! Чтобы снова вернуть меня в тот день? В этот кошмар?!
Я устала…
– А у Ника нет родителей. И ты же знаешь, как к этому относятся в нашей стране. Ох, я не знаю, как сказать тебе об этом…
Лили вообще ничего сказать не могла. Она плакала. Я впервые в жизни слышу, как она так рыдает.
Даже я уже не плачу. Мне слишком страшно.
– Его сердце, оно совершенно здорово было. Как новенькое. И…столько людей нуждаются в таком сердце. Он дал ему новую жизнь, Мона.
– К-к-кому? – а вот мое сердце по ходу реально остановилось.
– Сердцу, моя дорогая. Ник был донором сердца для молодого мужчины. Врачи сказали мне, что это большая редкость. Одинаковая группа крови, один возраст, не было никаких противопоказаний, паренек умер бы без нового сердца…и сердце Ника пересадили тому мальчику. Мне так стыдно, что я не сказала тебе…я хотела, хотела сразу сказать! Но ты была так убита…вспомни. Ты не ела, ты не жила…это бы тебя разбило окончательно. Если бы я сразу тебе все сказала…
Я встала. Я больше не слышала то, что говорит мама. Шок парализовал меня и все мое тело.
– Как его зовут? Ты знаешь имя? – просто спросила, борясь с онемевшими губами. Лили упала на подушки, продолжая плакать.
– Знаю, что его зовут Майкл. Фамилия…Миллер, кажется. А что, ты бы хотела с ним пообщаться? – она смотрела на меня взглядом полной скорби и извинений.
Любимая мать, которая лгала мне все это время. Вместе с лучшей подругой.
– Что? – вдруг всхлипнула Лили, вытирая слезы. – Майкл Миллер? А я не знала имени того, кому Ник отдал сердце…
ОТДАЛ?!
Он умирал…а из него вырезали сердце. Хладнокровно. Роясь в его груди железными и острыми ножами и предметами.
Сердце, которое любило меня. Меня…и всегда будет любить.
Майкл Миллер. Много ли на свете Майклов Миллеров? Много. Много ли их было в больнице, когда я находилась там после аварии? Мне известен только один.
Мне хотелось упасть на пол, вцепиться пальцами в жесткий ковер и кричать. Кричать так, чтобы слышал весь мир. От боли, которой необходимо вырваться наружу. Вновь.
Хотелось прыгнуть в бездну. И плакать на камнях, залитыми водой.
Я схватилась за волосы и натянула их так, что голова заболела.
– Не ищите меня. Не звоните. Мне нужно побыть одной, – это все, что я сказала матери и Лили. Спокойным шагом я вышла из дома, слыша, как Лил бежит за мной и пытается остановить.
– Милая, с тобой может что-то случиться…