В древнерусской книжности распространение апокрифов шло параллельно с распространением списков запрещенных к чтению произведений. Индексы (т.е. списки запрещенной литературы) в Древней Руси так и не стали эффективным средством, сдерживающим распространение апокрифов.[17]
Несмотря на то что отреченные сочинения периодически выдавались за еретические (их будто бы «еретики списали на соблазн неразумным»), в апокрифах признаков какой-либо из известных Древней Руси ересей мы не находим. Попытки объяснить связанные с распространением апокрифов особенности древнерусской идейно-религиозной жизни слабой догматической подготовкой русских книжников малоубедительны. Популярность апокрифов скорее была связана с занимательностью повествования, обилием чудес и сказочной фантастики, делавших чтение доступным и привлекательным, а так же с введением многих дополнительных деталей, о которых умалчивает Священное Писание и которые удовлетворяли любопытство средневекового читателя. Наряду с произведениями ортодоксальными, апокрифы были не без пристрастия освоены русскими книжниками, а некоторые из привнесенных ими идей нашли созвучие запросам общества и стали органической составной умственной жизни страны.
В глаза сразу бросаются два момента. Возьмем, к примеру, известный антиязыческий памфлет «Повествование о волхвах», где речь идет о славянской (либо финно-угорской, если считать волхвов представителями только этого племени) мифологии. Волхвам приписывается утверждение, что человек создан был из «ветоши», брошенной Богом на землю из небесной «мовницы» (бани). Из той ветоши «створи дьявол человека, а Бог душю во нь (в него) вложи»[18]. Параллельные источники помогают понять, как произошло объединение апокрифа и мифа. Некоторые варианты апокрифической «Беседы трех святителей», например, совпадают с летописным рассказом о соучастии Бога и Сатаны в создании человека. По вариантам «Беседы трех святителей» можно проследить, как дуалистическая схема уступала место мифологической. В вариантах апокрифа, а затем в устных их переработках, творцами мира представлены Бог и Гоголь, но чаще пара водоплавающих птиц[19].
Вопреки заложенной в апокрифе дуалистической основе древнерусский читатель этих произведений склонен был видеть в творцах всего сущего не столько соперников, сколько напарников, делающих одно общее дело. Закономерна подмена Сатаны Гоголем, ибо в переработанном виде апокриф совмещал в себе две созвучные славянам мифологические идеи: идею парности и связанную с ней идею о небесных водах, без которых немыслима жизнь.
Различные редакции апокрифического сюжета о творцах мира дополняют друг друга. В своей основе они восходят к мифологеме о космическом браке и связанному с этой мифологемой принципу парности: ведь и божества славянского пантеона группируются попарно. Выявление мифологического смысла в дуалистической апокрифической легенде в одинаковой мере оказывается присуще и народной культуре, бывшей той питательной средой, где распространялись и бытовали апокрифы, и культуре церковной, книжной, которая объективно сыграла роль проводника апокрифических идей, образов, сюжетов и познакомила широкие слои древнерусского общества с переводной неканонической литературой[20].
Идеи апокрифической литературы наложили свой отпечаток и на древнерусскую философию истории. Не без их влияния возникла так называемая «теория казней божьих», на многие столетия определившая восприятие и оценку исторической действительности. Следы обработки «Повести временных лет» в духе «теории казней божьих» проходят через все произведение и связаны, по всей видимости, с завершающим моментом формирования этого памятника древнерусской письменности (20-е гг. XII столетия)[21].
Непосредственным побудительным толчком к созданию теории послужил впечатляющий устрашающими сведениями рассказ «Откровения Мефодия Патарского» о «заклепанных» (заключенных) Александром Македонским в «пустыне Етривьской» нечистых народах. Появление этих народов, к которым «Повесть временных лет» относит печенегов, торков, куманов и половцев, должно знаменовать собой преддверие светопреставления. Согласно Мефодию, по повелению божьему народы эти в последние времена исходят в мир. Отталкиваясь от «Откровения», древнерусские грамотники спешили объявить страдания и муки прижизненным началом Страшного суда.
К числу источников, откуда могла прийти на Русь апокалиптическая идея немилосердного карающего Бога, можно отнести также «Книгу Еноха».
Существенной частью разработанной древнерусскими книжниками на основе переводных апокрифических сочинений теологической концепции было учение об ангелах. Согласно летописному разъяснению, каждому человеку, каждому народу Богом приставлены ангелы. За пренебрежение заповедей ангелы по божьему приказанию карают отступников. Действием одних ангелов наводятся страдания и напасть, силою других — сохраняется благополучие достойных.
Источником этих идей, привнесенных на Русь с текстами Епифания Кипрского, были разные апокрифы. В «Видении апостола Павла» речь идет о добрых и грозных ангелах. Первые охраняют праведников, вторые посылаются Богом на души неверных.
Причастность ангельского чина к судьбам отдельных людей, к их, так сказать, посмертной доле раскрыта в апокрифической теме мытарств. Эта тема вызывала в общественном сознании особый интерес, поскольку в ней поднимались вопросы загробного существования. Апокрифы создавали совокупный образ загробного мира. Вместе с «Видением апостола Павла» его создавали «Книга Еноха», «Хождение Богородицы по мукам». Из апокрифических «Вопросов Иоанна Богослова Аврааму на Елеонской горе» читатель мог почерпнуть не только сведения о посмертной судьбе язычников, иудеев и христиан, но так же узнать и о том, что ангелы хранят душу умершего под своим попечительством до 9 дней, ожидая поминовения. В другом апокрифе, где повествуется о преставлении Богородицы (списки XIV-XV вв.), встречается рассказ о борьбе за отлетевшую душу от умершего тела двух ангелов. Не без влияния отдельных высказываний апокрифической литературы о посмертном существовании душ возникло «Слово о небесных силах, чесо ради создан бысть человек». Тема посмертных мытарств души получила в нем всестороннее освещение.
«Откровение Варуха», распространенное в славяно-русских списках XIII-XV вв., населяет небеса не только ангелами, но и гибридовидными существами, причудливо сочетающими в себе облик разных животных. Солнце, как свидетельствует Варух, выезжает днем на огненной колес-нице, движимой огненными ангелами. Впереди солнца шествует птица, которая названа хранительницей мира, ибо крыльями своими она закрывает Землю от палящего солнца. Имя птице — Феникс. Так же как и солнце, восседает на небесной колеснице и месяц. Колесницу эту приводят в движение волы («волы те ангелы суть»). Эта часть произведения наиболее мифологична. Она не могла не быть близка и понятна недавним язычникам, представляющим дневное светило в облике солнечной птицы. Так же и в апокрифе символическим заместителем (мифологической метафорой) луны они считали быка. Откровенно двоеверную природу имеет апокрифическое «Сказание Афродитиана», отождествлявшее Богородицу с супругой Зевса Герой, развивавшее лобовую идею преемственности язычества и христианства путем чудесной трансформации одного в другое.
Апокрифы, являясь источником натурфилософских идей Древней Руси, давали описание картины мироздания. Общим для таких произведений как «Книга Еноха», «Откровение Авраама», «Видение Исайи» является описание сферического ярусного устройства вселенной, причастность природным стихиям и светилам ангельских сил, да