У спуска в бункер нас ждала небольшая группа — Бага и пара инженеров.
— Ну? — спросил Бага, его взгляд скользил по нашим лицам, выискивая ответы.
— Живы, — отчеканил Николас. — Периметр цел. Повреждения есть, но не критические. Следов крупных скоплений Единых нет. Зато появилась… новая фауна. И флора. Мир не прежний, Бага. Он изменился. Опять.
Бага выслушал, кивнул, тяжело вздохнув.
— Ладно. Значит, будем разбираться. Как всегда. Молодцы. Идите, отдыхайте. Завтра начнётся восстановление! — он посмотрел на меня, на странный бархатистый мох на моём сапоге, который я нечаянно зацепил. — А тебе, эволюционированный, видимо, предстоит привыкать быстрее всех. Похоже, твой мир только что стал ещё чуточку новее.
Мы спустились вниз, в привычный гул и запах бункера. Но теперь это уже не было единственной реальностью. Там, наверху, лежал уже новый и полный странностей мир. И мы теперь должны были в нём как-то жить ближайший год до следующего Пробуждения. Я смотрел на умывальник в своей каморке, смывая с рук пыль и странную липкую пыльцу. Завтра — восстановление базы. А послезавтра… кто знает. И тут моя дверь открылась, и ко мне зашёл Ник, спросив с порога:
— Ну как тебе?
— Хорошо, когда знаешь, что делаешь, а не просто ходишь между кем-нибудь, в надежде, что тебя не убьют и ты не будешь мешать! — сказал я с улыбкой.
— Ты изменился!
Я улыбнулся ещё раз, более глубже. Меня это было приятно слышать. И… а ведь я и вправду изменился. Я даже и сам стал это замечать: я всё больше и больше отношусь к этому миру серьёзно! Я стал меньше шутить и… кажется, я начал терять самого себя!
Чтобы убрать озадаченность со своего лица, я решил спросить то, что не мог понять:
— Почему, когда я вас встретил, вы были одеты очень легко, а сегодня мы были одеты по полной?!
— Сейчас выйдут десять групп, и они будут ещё тяжелее, чем были мы! — он прошёл и сел на кровать. — Мы их называем «чистильщики». Пробуждение не только меняет всё вокруг, если брать мутации — то это реже, но куда чаще оно меняет границы! После каждого Пробуждения границы меняются. Не значительно, конечно, но всё же! И они, те десять групп, будут зачищать территории или отмечать те, куда лучше не соваться! Карта изменится. Она меняется после каждого Пробуждения, но когда всё успокоится и встанет на свои места — мы начнём по новой нашу старую жизнь. И наша группа, а мы разведчики, продолжит выполнять свою главную задачу уже налегке, ибо КРЭЧ имеют такое оружие, что бронежилеты не помогут, а вот от случайного безумного монстра вполне спасут!
— Как та непонятная собака?
— Да, именно! — кивнул Ник и встал. — Поэтому в пределах нашей территории мы ходим налегке, ибо снаряга ни к чему! Во многих ситуациях ты её просто выкинешь, чтобы бежать было удобнее, быстрее, и чтобы ты затрачивал меньше сил! Запомни нашу главную цель/задачу/миссию, ну или как угодно: увидел, убежал, сообщил! Ты должен уметь бегать лучше, чем драться!
— А как же мои способности как м… — и тут я замялся, ибо ни разу не слышал этого слова за месяц. — Как…
— Монстра?
— Ну да! — отвёл я взгляд в пол.
— А ты хотел узнать и овладеть всем тем, на что способно твоё тело, примерно за месяц? — удивился Ник.
— Да! — ответил я честно, сделав сомнительное выражение лица.
— Помнишь Гильзу? — поинтересовался Ник, начав отходить к выходу.
— Да, помню, он вроде из отдела…
— Ему сорок три года, и он научился мысленно общаться с помощью глаз только буквально два месяца назад, хотя рождён, как ты говоришь, монстром! Не спеши, ибо месяц — очень маленький срок. Сконцентрируемся лучше на изучении мира и способах выживания, которые не зависят от твоих способностей, хорошо?
— Звучит логично! — согласился я.
Ник подошёл к двери, открыл её и, обернувшись, кажется, заглянув через мои глаза прямо мне в душу, сказал:
— Забудь, что ты монстр!
Слова Николаса повисли в тишине каморки. «Забудь, что ты монстр». Легко сказать. Особенно когда каждое утро в зеркале ты видишь того же самого себя, но знаешь, что внутри сидит нечто, способное разорвать стальную дверь. Но в том-то и была суть. Я не хотел, чтобы это «нечто» управляло мной. Я хотел управлять им. Ну или хотя бы заключить с ним перемирие. Но… это же ведь тоже я! Только та часть меня, которая спит и которой я не могу управлять!
На следующее утро началось Великое Восстановление. Весь бункер, за исключением дежурных смен и детей, поднялся на поверхность. Работы было невпроворот. Нам выдали инструменты, были составлены бригады, и под руководством прорабов-мутантов мы принялись отвоёвывать у буйной природы наш дом.
Меня определили в бригаду по расчистке и укреплению. Моя задача была проста: таскать, держать, подносить. Физический труд, монотонный и утомительный, оказался лучшим лекарством от тревожных мыслей. Лопатой я орудовал не хуже, чем когда-то метлой во дворе «Шестёрочки». Через пару дней мышцы ныли приятной усталостью, а сон стал приходить мгновенно, без привычных прокручиваний в голове образов Анны и гипотетических лиц учёных КРЭЧ.
Мир наверху действительно изменился. Каждое утро мы находили что-то новое: то гигантские, в рост человека, грибы-зонтики, выросшие за ночь на месте старой помойки; то странные, хрустальные на вид цветы, которые тихо позванивали на ветру. Биологи бегали с планшетами, снимая и собирая образцы, то и дело предупреждая: «Не трогать! Возможно, ядовито!» или «Опасно, испускает споры!».
Опасности были не только пассивными. Как и предсказывал Николас, границы изменились. Однажды утром группа «чистильщиков» вернулась без одного человека. Они наткнулись на гнездо тех самых пластинчатых «собак», которых мы видели в первый день. Только их было не одна, а с десяток, и они защищали потомство с яростной, скоординированной агрессией. Выяснилось, что их передние лопатки — это не только инструмент для копания, но и острые лезвия, способные распороть брезент и даже кевлар. Парня спасти не удалось — слишком быстро всё произошло. После этого случая все работы стали вестись под усиленной охраной, а по периметру выставили дополнительные посты наблюдения.
Я видел, как на людей повлияла эта потеря. Не было истерик, не было паники. Был молчаливый, твёрдый вывод: расслабляться нельзя. Никогда. Этот мир не прощает ошибок. И в этом была своя, железная правда.
По вечерам, после отбоя, я иногда занимался с Алёшей. Не по принуждению, а по собственной инициативе. Просил