А как не смешаться и перемешаться, если покушение на Плеве прежде готовили террористы Евно Азеф и Борис Савинков, в новой реальности убитые на Ходынском поле ещё в 1896 году. Да и исполнители — Егор Созонов, а также Иван Каляев и Шимель-Лейба Сикорский, которых к их несчастью я запомнил ещё с института, давно сидели по тюрьмам, о чём также пришлось заблаговременно позаботиться.
Стоит добавить, что отношения Плеве и Витте были весьма натянуты. Оба были весьма светскими, современными, умными и интеллектуальными людьми, а потому весьма самодостаточными. В прежней реальности именно с подачи Сергея Юльевича Витте появилась острая фраза, приписываемая Плеве о необходимости маленькой, победоносной войны для удержания России от революции. В новой реальности эту фразу каждый с удовольствием приписывал себе, потому как война с Японией на самом деле получилась короткой и победоносной, хотя только одному Богу известно каких усилий и нервов мне это стоило. А потому в новой реальности, скорее всего опять же с подачи Витте, начала гулять весёлая фраза, а скорее даже каламбур о «Плёвой Думе», после чего у нас с Сергеем Юльевичем состоялся серьёзный разговор по душам, и мне даже пришлось пригрозить ему отставкой, хотя он, конечно, полностью отрицал своё участие.
Возможно вы посчитаете, что противоречия между Витте и Плеве меня расстраивали? Отнюдь. Разделяй и властвуй — я отлично помнил и умело применял этот принцип, впрочем, не доводя противоречий между членами своего ближайшего окружения до горячей фазы. Столыпин и Витте тоже ведь совершенно разные люди, но я всегда был сторонником теории, что именно в спорах рождается истина.
Наконец долгожданный день настал. В последнее воскресенье февраля по всей стране прошли Всеобщие выборы в Государственную Думу. К моей огромной радости наша «Сильная Россия» победила с огромным отрывом, получив 170 мандатов, следом с 60 мандатами шла Конституционно-демократическая партия («Кадеты»), центральный комитет которой возглавлял князь Павел Долгоруков, 35 мандатов получили представители Трудовой партии, представляющей интересы крестьянства, под руководством триумвирата, включавшего Алексея Аладьина, Степана Аникина и Ивана Жилкина, ещё 30 мандатов досталось Прогрессивной партии, представляющей интересы бизнеса. Лидерами этой партии были крупный донской землевладелец Иван Николаевич Ефремов и московский промышленник Александр Иванович Коновалов, 20 мандатов досталось РСДРП под руководством Владимира Ильича Ульянова (благо Лев Троцкий был убит, как вы помните, молнией на Дворцовой площади), оставшиеся 15 мандатов достались представителям национальных окраин.
На первом заседании председателем Государственной Думы, как и планировалось, был избран Вячеслав Константинович Плеве, его заместителем — один из лидеров партии Кадетов профессор-правовед Сергей Андреевич Муромцев, также наша партия получила контроль над основными комитетами Думы. Что меня особенно порадовало, в составе Думы, помимо вполне ожидаемых «денежных мешков» — крупных землевладельцев и фабрикантов, оказалось много земских, городских и дворянских служащих, чиновников, священников, адвокатов, врачей, учителей, инженеров, а также рабочих и крестьян.
Терпения настоящего Николая II хватило на 15 недель, но он ведь не создавал своих партий, а хотел остаться истинным монархом, находящимся над схваткой основных политических сил страны. Думаю, именно в этом и была одна из основных его политических ошибок. В итоге, лишь помахав иллюзией свободы перед носом своих сограждан, он был вынужден издать новую Конституцию, подтверждающую его самодержавную власть и нарушающую обещания, данные в Октябрьском манифесте. Мне же предстояло дать своей стране настоящую свободу, при этом не выпуская из рук кнут для борьбы с террористами и радикалами.
Глава 12
СВОБОДА?
Так странно, но в новом варианте событий, именно я, а не Аликс стал лучшим другом Распутина. Удивительно, но во время изучения отечественной истории начала XX века он был мне немного неприятен, да что там, скажу больше — я даже частично оправдывал действия Юсупова и иже с ним, хотя они, как вам хорошо известно, не смогли ни коим образом предотвратить страшных событий, последовавших вскоре.
При личном общении Распутин располагал к себе. В нём были какие-то изначальные природная сила, мудрость, спокойствие. При этом я всегда помнил поговорку о тихом омуте, и весёлые чёртики, которые изредка начинали мелькать в его глазах, не оставляли сомнений, что наш Григорий Ефимович — человек многослойный и умеющий удивить самым неожиданным образом.
На чём основывалась наша дружба? Скорее всего на двух краеугольных камнях. Во-первых, согласитесь, такого человека лучше держать в друзьях, чем быть его врагом, а во-вторых, мне всегда симпатизировали люди, которые умеют говорить просто о самых сложных вещах, доводя суть обсуждаемого без лишнего самолюбования.
Кончилось тем, что я предложил Распутину поселиться в одной из комнат Дворца, на своей половине, разумеется, чтобы он был под моим негласным надзором и всегда под рукой, когда потребуется его помощь. Кем он был для нас с Аликс? Советчиком по некоторым вопросам, доктором (только ему удавалось мгновенно снимать любую головную боль, больше с таким даром я никогда не встречался), возможно даже наставником в религиозном плане. Хотя последнее безумно раздражало действующую церковную элиту, каждый представитель которой был бы безусловно рад занять место Распутина возле трона. Проблема была в доверии. Они искали влияния, а Распутин оставался собой, правда в таком слегка облагороженном и прилизанном внешне варианте.
Вот и в это раннее воскресное мартовское утро мы пили чай втроём — с Аликс и Распутиным.
— Как самочувствие, дорогая Александра Фёдоровна, — поинтересовался я, чтобы начать беседу.
— Благодарствую, чудесное, мой друг. После того, как Григорий Ефимович стал нашим соседом, сон мой стал спокойнее и глубже, — Аликс говорила с всё ещё заметным акцентом, но явных ошибок уже не допускала.
— А всё потому, матушка, что стали правильно молиться. Слово — оно большую силу имеет, — Распутин, произнеся это, внимательно посмотрел на меня. Фраза была явным предложением поговорить о первых днях работы Государственной Думы, если я того, конечно, пожелаю.
— Да, Григорий Ефимович, слово