Это был карликовый кривоногий человечек с короткой шеей, на которой покоилась большая голова с очень выпуклым лбом, что затенял его маленькие пронзительные глазки подобно балкону.
Пернатые актеры жили в двухколесной повозке, которую возил из деревни в деревню и из города в город крошечный, пестро украшенный ослик.
Три петуха и четыре курицы стояли сейчас на крыше повозки, выглядя весьма комично, ибо их хитроумный владелец, который, без сомнения, знал, что радует глаз детей и крестьян, раскрасил их белые перья кое-где ярко-красным и кричаще-желтым цветом.
Рядом с повозкой стоял бледный мальчик с печальным видом, наигрывавший веселую мелодию на монавле. Лисандру, отцу Ксанфы, помогли выйти из дома на солнечный свет, и, сидя в своем кресле из полированного оливкового дерева, он наблюдал за представлением.
Как только он увидел дочь, он поманил ее к себе и, гладя ее по волосам, пока она прижималась губами к его лбу, сказал:
— Забавное зрелище! Эти две курицы слушаются маленького человечка, словно послушные дети. Я рад, что он пришел, ибо человек вроде меня, которому судьбой запрещено наслаждаться забавными вещами, что можно увидеть на улице, должен быть благодарен, когда они сами встречаются на его пути. Твои ноги дергаются, Дориппа. Всякий раз, когда флейта подает голос, она заставляет двигаться девичьи члены, как ветер колышет листья тополей. Ты бы, несомненно, хотела пуститься в пляс тотчас же.
При этих словах Мопус, в такт музыке, направился к своей возлюбленной, но Семестра преградила ему путь, воскликнув, обращаясь наполовину к парню, наполовину к своему господину:
— Никаких прыжков сейчас. Кто пляшет поутру, тот сломает ногу к ночи.
Лисандр кивнул в знак согласия.
— Тогда ступай в дом, Хлорис, и принеси этому куриному королю кувшин вина, немного хлеба и два сыра.
— Сколько сыров? — спросила домоправительница.
— Два, — ответил Лисандр.
— Одного будет более чем достаточно! — воскликнула Семестра. — Неси только один, Хлорис. Больной с улыбкой пожал плечами, сжал руку Ксанфы, стоявшей рядом с ним, и сказал так тихо, чтобы старуха не могла услышать:
— Разве я не стал похож на кур этого маленького тупоголового человечка? Семестра приказывает, а я должен повиноваться. Вон она идет за Хлорис, чтобы спасти второй сыр.
Ксанфа с улыбкой согласилась. Отец повысил голос и крикнул фокуснику:
— Ну что ж, мой маленький друг, покажи, на что способны твои актеры. А вы, молодежь, Мопус и Дориппа, мне все равно, можете танцевать, пока звучит монавл, а Семестра остается в доме.
— Мы хотим сначала посмотреть, что умеют куры, — крикнула черноволосая девушка, цепляясь за руку своего возлюбленного и поворачиваясь вместе с Мопусом к представлению, которое теперь началось снова.
Раздалось множество возгласов изумления, много смеха, ибо, когда человечек приказал своему самому большому петуху показать искусство верховой езды, тот ловко запрыгнул на спину ослика; когда он велел ему почистить своего коня, тот выдернул красное перо из украшений на голове осла; и, наконец, проявил себя трубачом, вытянув шею и начав кукарекать.
Куры совершали еще более сложные подвиги, ибо вытаскивали из деревянного ящика для каждого зрителя древесный лист, на котором были видны некие знаки.
Каракули были понятны лишь фокуснику, но, как говорили, содержали безошибочные сведения о будущем, и человечек предлагал истолковать письмена каждому в отдельности.
Этот дрессировщик кур был умным карликом с очень острым слухом. Он отчетливо понял, что из-за Семестры лишится хорошего сыра, и, когда домоправительница вернулась, приказал курице сказать каждому присутствующему, сколько лет он или она прожили на свете.
Белоснежная птица с желтой головой скребнула лапой семнадцать раз перед Ксанфой, а дойдя до Мопуса — двадцать три раза, что было совершенно верно.
— А теперь поведай нам возраст и этой почтенной дамы, — сказал фокусник курице.
Семестра велела Хлорис повторить, что сказал человечек, и уже размышляла, не отдать ли ему второй сыр в награду за «почтенную даму», когда курица снова начала скрести.
До шестидесяти она кивала в знак согласия, следя за когтем птицы; на шестидесяти пяти она плотно сжала губы, на семидесяти морщины на ее лбу возвестили о надвигающейся буре, на восьмидесяти она яростно ударила своим миртовым посохом о землю, а когда курица, скребя все быстрее и быстрее, приблизилась к девяноста, а затем и к ста, и она увидела, что все зрители смеются, а ее хозяин буквально держится за бока, она гневно бросилась в дом.
Как только она исчезла за дверями, Лисандр бросил человеку половину драхмы и, хлопнув в ладоши, воскликнул:
— А теперь, дети, танцуйте вволю; мы не скоро увидим Семестру снова. Ты отлично справился со своим делом, друг, но теперь подойди сюда и истолкуй предсказания твоей курицы.
Фокусник поклонился, наклонив большую голову и быстро подняв ее снова, ибо его короткая спина казалась неподвижной, приблизился к хозяину дома и своими маленькими круглыми пальцами потянулся к листу в руке Лисандра; но тот поспешно отдернул руку, говоря:
— Сначала эта девушка, потом я, ибо ее будущее долгое, в то время как мое...
— Ваше, — прервал карлик, стоя перед Лисандром, — ваше будет приятным, ибо курица вытянула для вас лист, означающий мирное счастье.
— Фиалковый лист! — воскликнула Ксанфа. — Да, фиалковый лист, — повторил фокусник. — Дайте его мне в руку. Здесь — только посмотрите — здесь семь линий, а семь — каждый знает это — семь есть число здоровья. Мирное счастье в добром здравии — вот что гласит ваш оракул. — Боги задолжали мне это после столь долгих страданий, — вздохнул Лисандр. — В любом случае, возвращайся сюда через год, и если твоя кудахчущая Пифия и этот маленький листок говорят правду, и мне будет дозволено вынести тебе его без поддержки или костыля, я дам тебе добротный отрез ткани на новый плащ; хотя нет, лучше испытай удачу через полгода, ибо твой хитон выглядит более больным, чем я, и вряд ли продержится целый год.
— И полгода не продержится, — ответил фокусник с лукавой улыбкой. — Дайте мне отрез ткани сегодня, чтобы, когда я вернусь через месяц, у меня была подходящая одежда, когда я буду развлекать гостей на празднике в честь вашего выздоровления. Я не великан и не сильно убавлю ваши запасы.
— Посмотрим, что можно сделать, — ответил Лисандр смеясь, — и если, когда ты вернешься через месяц, я не прогоню