Я нахожусь на частной территории чертовски дорогой виллы.
– Дом, милый дом, – шепчу, глядя на белую двустворчатую дверь, которая является единственным препятствием между мной и семьей. Здесь я вырос. Здесь, в залах различных мероприятий, и в отеле, где теперь живу.
Когда мои родители познакомились, отец был выпускником юридического факультета с отличными оценками, а мама, несмотря на богатство своих родителей и полученный диплом, начала карьеру модели. Вскоре отец стал звездным адвокатом и сколотил состояние, а мама решила пойти по стопам матери, занялась недвижимостью и продала несколько дорогих объектов. Карьера для родителей всегда была очень важна и почти никогда не уходила на второй план. Она была четвертым ребенком в нашей семье.
Я бы солгал, если бы сказал, что у меня было плохое или трудное детство. Но богатство не означает, что все легко. Иногда мне кажется, деньги по-своему усложняют жизнь. В человеческих отношениях. Кто-то скажет: «Даже золотая клетка остается клеткой». Ко мне это не относится. Клетки не существовало, просто множество правил, а в некоторые дни – одиночество, потому что мы с родителями редко виделись. Но у нас с сестрами всегда были еда и крыша над головой. А еще друг у друга были мы.
Несмотря на разногласия, на ссоры и недопонимание, не могу упрекнуть родителей в недостатке любви. Они хотели для нас самого лучшего, даже если часто не понимали, что их видение «лучшего» не совпадает с нашим.
Так продолжается по сей день. Я люблю их, они любят меня. Это бесспорно. Я живу в пентхаусе одного из самых роскошных отелей, хотя уверен, что это приносит им убытки. Родители не жалуются, что я недостаточно часто приезжаю в гости – только что не посещаю их мероприятий. Единственное, в чем мы никогда не сойдемся во мнениях, – это моя работа. Мое призвание, карьера, а значит, и социальный статус – который, как у медбрата, недостаточно высок, по крайней мере, с их точки зрения. Без сомнения, это важная работа, но я мог бы добиться гораздо большего. Чего-то лучшего. Особенно будучи членом такой семьи.
Вздохнув, потираю затылок и вздрагиваю, когда входная дверь распахивается и передо мной возникает сестра Кэйси. У нее такие же черты лица и зеленые глаза, как у нас с Эмберли. Мы больше похожи на маму, чем на отца.
– Войдешь или так и будешь торчать за дверью, как промокший пудель? – улыбается она, скрестив руки на груди.
– Что ты здесь делаешь? И откуда знаешь, что я пришел?
Сестра указывает на одну из хорошо спрятанных видеокамер, о которых я совсем забыл, и мне не сдержать усмешки.
– Я здесь, потому что дома никого нет, и мне нужно кое-что забрать, – она отходит в сторону и кивком приглашает войти. – Заходи уже.
Я вхожу, чтобы Кэйси закрыла дверь, и снимаю обувь. В холле пахнет лавандой – как всегда. Мама обожает запах лаванды. В каждой комнате находятся либо маленькие ароматические саше, либо засушенные букеты. Впрочем, это единственные цветы, которые мама любит, в доме не найдешь каких-то других. Она говорит, что не любит смотреть на их медленную смерть, но думаю, у нее просто нет склонности к садоводству. Как и у меня.
Прихожая большая и открытая, напоминает галерею с пятиметровыми потолками. Пол выложен белым мрамором, широкая винтовая лестница ведет на второй этаж. Отсюда можно попасть в столовую с окнами во всю стену.
– Середина недели. Почему ты не на работе? – спрашивает Кэйси, которая выглядит так, будто собирается в суд.
– Мог бы спросить тебя о том же, сестренка. Рад тебя видеть, кстати.
– Знаю, все рады меня видеть, – кокетливо подмигивает она. – Я заскочила, чтобы взять у папы старый кодекс законов. Скоро поеду обратно в город. – Она направляется на кухню, стуча каблучками по полу. – Ты здесь, чтобы повидаться с родителями?
– Честно говоря, не уверен. Утром сделал несколько дел и приехал сюда, потому что у меня выходной и хотелось проветрить голову.
Я не говорю, что это была не единственная причина.
– Что-то случилось? – недоверчиво спрашивает Кэйси, оглядываясь на меня через плечо.
Мы проходим на кухню, где можно было бы с легкостью приготовить еду на футбольную команду. Сестра достает из холодильника две бутылочки воды, передает одну мне и садится на кожаный табурет у стола. Я остаюсь стоять, опираясь о столешницу. Открываю бутылочку, делаю несколько больших глотков и отвечаю:
– Пообещай, что поговоришь с нами или с врачом, если тебе станет плохо. Договорились?
Кэйси тихо смеется:
– Неужели у тебя была настолько паршивая неделя? Что случилось? Давай рассказывай.
– Просто… Пообещай, что не замкнешься в переживаниях, если стресс станет слишком сильным. От такого можно и в депрессию впасть. Поэтому пообещай.
Поначалу думаю, что Кэйси отшутится или подденет меня за серьезность, но она наклоняет голову набок, пристально смотрит на меня и кивает:
– Обещаю.
– Хорошо, – говорю я и глубоко вздыхаю.
История миссис Хейс не отпускает меня. Физические раны – это одно, а душевные… Признаться честно, мне тяжело с ними справляться. Тяжело, когда невидимые вещи делают людей грустными и больными. Настолько, что это влияет на тело.
Я написал обо всем в медицинской карте. Нэш предпримет необходимые шаги, чтобы миссис Хейс наконец помогли, но кто знает, когда ей станет лучше? Горе не имеет временных пределов. У горя нет срока давности.
– Грант?
Я откашливаюсь.
– Да, все хорошо. Выдалось несколько тяжелых дней.
– Стань ты адвокатом, зарплата бы их облегчила, – говорит Кэйси, подражая отцу, и корчит рожицу. Мы громко смеемся.
– Спасибо, это и было мне нужно.
– Я так и знала! К сожалению, папа уехал к клиенту в Техас. Мама решила его сопровождать. Они вернутся только через два дня.
– Вот как.
Поморщившись, ставлю воду на столешницу. Кэйси попала прямо в точку.
– Так ты действительно хотел поговорить о жизни, работе и упущенных возможностях сегодня, чтобы отдохнуть на рождественском вечере?
– Как Эмберли?
– Она пишет магистерскую диссертацию и… подожди минутку! Почему ты меняешь тему? Здесь что-то не так.
Я невольно улыбаюсь. Стоит подумать о Мэйси, как от плохого настроения не остается и следа.
– Ты ведь придешь на вечер?
Я киваю, и глаза сестры расширяются.
– Неужели ты будешь не один?
Не спешу с ответом, чтобы разжечь ее любопытство, а потом киваю. От прилива чувств Кэйси чуть не падает с табурета. Я еще не приглашал Мэйси, но намерен это сделать.
– Поверить не могу! У моего непутевого брата появилась девушка! Она ведь твоя девушка, да? Или вы еще не дошли до этого?