Адам пробыл в режиме перезагрузки еще пару секунд, но, стоило опустить взгляд на перчатки, он не выдержал. Расплывшись в широкой улыбке, Миддлтон стремительно закрыл рот ладонью и сдавленно расхохотался. На этот раз замереть в ступоре пришлось Билли.
– Эй! – возмутилась она, недовольно глядя на Адама, сотрясающегося от смеха. Кто бы мог подумать, что Мистер Сдержанность в принципе способен на такую бурю эмоций. – Здесь нет ничего смешного!
Но от этих слов Адама прорвало в два раза сильнее, и он согнулся в приглушенном хохоте. Билли еще несколько секунд хлопала длинными накладными ресницами, краснея от негодования, а затем, уперев «копытца» в пояс, с негодованием посмотрела на Миддлтона: «Да что он себе позволяет?!»
– Серьезно?! – выпалила она вполголоса.
– Прости, я… – Адам с трудом вспомнил о самоконтроле, о котором забыл при одном только взгляде на Билли в авангардном образе единорога. – Ты… – Он еще раз окинул взглядом ее наряд и благоразумно воздержался от комментариев – иначе остаток отведенного им времени он проведет на полу в приступе смеха.
Хмурая и возмущенная, Билли была готова высказать ему все, что думает, прямым текстом, но благодарность за спасение перевесила ущемленную гордость:
– Я бесконечно рада доставить вам радость, но, может, мы все же уйдем отсюда? А похохотать от души вы сможете и после этого.
Подавив очередной порыв рассмеяться, Адам попытался придать голосу максимально серьезный оттенок, но вышло скверно – помешала его широкая улыбка.
– Ты правда собираешься выйти отсюда… в этом? – поинтересовался он, стараясь не присматриваться к деталям костюма.
– Именно так, – кивнула Билли, и рог покачнулся в такт движению.
«Боже, помоги», – почти взмолился Адам, опасаясь сорваться в хохот. В голове крутилась пара десятков очевидных вопросов, но еще сильнее ему хотелось смеяться – громко, искренне, от души. И не над Билли, а над всей этой абсурдной ситуацией в целом: два часа ночи, он стоит в подсобном помещении в одном из самых дорогих ночных заведений города, принадлежащем влиятельному и опасному авторитету, а рядом мечет взглядом молнии возмущенная девушка в наряде единорога. Да эта самая прекрасная ночь за последнее время.
– Помимо голозадых танцовщиц и официанток под коксом здесь крутятся и текильщицы-единороги, поэтому вопросов быть не должно. Не волнуйтесь, костюмчик я им верну почтой. – Билли натянула мохнатый капюшон с рогом на лоб, скрыв лицо. – А теперь арестуйте вашего преступника, агент Миддлтон. – Отвернувшись от Адама, она сложила руки за спиной.
Его улыбку сдуло, как ветром. Точно. Как он мог забыть?
Миддлтон посмотрел на часы – в запасе оставалось шесть минут.
– Ладно, – кивнул он и, шагнув к Билли, застегнул наручники. – Знаешь, единорогов мне еще ловить не приходилось. – Подавшись ближе, Адам добавил рядом с ее ухом: – Редкая удача.
Билли невольно замерла, позабыв на несколько секунд про необходимость дышать. «Как же тут душно». Ее щеки покрылись предательским румянцем.
Адам отстранился, и его взгляд упал чуть ниже наручников.
– Очень, кхм, милый… хвостик, – запнулся Миддлтон, зависнув между желанием рассмеяться и странным смятением, из-за чего ему пришлось срочно посмотреть в сторону чтобы не разглядывать мисс Сэлинджер со спины так откровенно. – Наручники сидят не слишком туго?
– Идеально, – буркнула под капюшоном Билли. «На хвостик он там смотрит, конечно».
Взяв Билли под руку, Адам потянул ее к выходу в коридор, но она замерла на пороге подсобки и обернулась к стеллажам, за которыми остался тот любопытный люк, в который она так и не осмелилась спуститься.
– Что-то случилось? – спросил Адам.
«Это же наверняка отходной путь из клуба, – мелькнуло у Билли. Она продолжила всматриваться в темноту, не реагируя на вопрос. – Андерсон мог проникать сюда через эту кротовую нору…»
И у нее была всего одна возможность узнать, куда ведет подземный ход под крышкой люка. Может, еще не поздно проверить это?… Вот только времени почти не осталось: совсем скоро заработает система безопасности, а в конце «норы» может находиться еще одна запертая дверь, и незаметно выбраться через нее они не успеют.
– Идем, – Адам мягко, но настойчиво потянул Билли в коридор. – Или нас выволокут отсюда другим способом. Например, парень на входе обещал мне занятную процедуру персонального избиения, – сказал он уже по дороге к выходу из вип-зоны.
– Он не выдержал вашего… напора?
«Или занудства», – добавила Билли про себя, едва поспевая за широкими шагами Миддлтона.
– Скорее, твоей замечательной легенды в моем исполнении, – отозвался Адам, выглядывая в служебный коридор. Никого. – А вообще тебе надо было предупредить меня заранее о своем… прикрытии. Я бы тогда захватил розовые наручники. Пушистые такие, как раз подошли бы к твоему костюму. – Миддлтон с трудом сдерживал улыбку и время от времени поглядывал на камеры наблюдения под потолком. А что, если Билли ошиблась с расчетами, и они опоздали с тайным отступлением? Хотя в таком случае за ними бы уже явилась армия местных линчевателей.
– Откуда мне было знать, – буркнула она из-под капюшона, – что вы коллекционируете подобные игрушки.
– Я думал, ты хорошо разбираешься в людях, – усмехнулся Адам, подводя ее к двери на улицу.
«Вот бы ему сейчас в глаза посмотреть, – вспыхнула в раздражении Билли, – и по колену треснуть». Если бы не дурацкий капюшон, она бы, скорее всего, выполнила задуманное.
– Так и есть, агент Миддлтон, – резко отозвалась Билли, замерев перед дверью. – Но, если вы будете и дальше насмехаться над моим костюмом, я вас вот этим рогом проколю. – Она мотнула головой, и плюшевый рог качнулся вместе с ней.
– Прости, – ответил Адам, старательно пряча улыбку. – Не знаю, что на меня нашло.
Абсурдность всей ситуации продолжала зашкаливать – настолько, что Лео точно не поверит в эту историю, когда услышит.
Взмокший от волнения охранник обернулся на скрип открывшейся двери, но в развороте случайно задел Билли своим огромным локтем. Вовремя подхватив, Адам удержал ее в равновесии и, убедившись, что капюшон все еще скрывает ее лицо, метнул нехороший взгляд на громилу, но так и не высказал ему все, что думает про его слоновью грацию. Это был бы гарантированный провал побега у финишной черты. А уже через секунду Миддлтон всерьез пожалел, что никто не снимает это шоу на камеру: надо было видеть лицо охранника, когда он опустил голову и увидел рядом с собой мелкого «грабителя-единорога» в наручниках за спиной. Наверное, примерно такое выражение было и у самого Адама, когда он