В нескольких кварталах от редакции Macon Weekly Telegraph, на Малберри-стрит, в особняке, рядом с которым стояла заброшенная швейная мастерская и коттедж рабов, Коллинзы были вынуждены мириться с этой статьей – и с Эллен, которая не просто сбежала, а сделала это самым скандальным образом.
Эллен ехала на поезде в одежде белого мужчины. Совершенно незнакомый спутник снимал с нее ботинок. Она производила впечатление белой девушки, «на которой можно жениться». Все это стало для Коллинзов настоящим шоком. Более того, из статьи было ясно: Эллен играла самую активную роль в побеге, ее не увезли против воли, хотя журналист не исключал возможности «обмана». В любом случае Коллинз продолжал во всем винить Уильяма[330].
Непонятно было, что делать дальше. Будучи человеком действия, Роберт Коллинз вполне мог принять решение преследовать беглецов. Он знал, что те находятся в Бостоне, где у него друзья и связи с людьми, способными решить подобную проблему. Он знал: бездействие может иметь катастрофические последствия. Коллинз всегда был ярым сторонником порядка. Он полагал, что для управления рабами необходима «регулярность и строгое следование правилам». И прекрасно понимал, о чем и говорил позже, что успешное бегство Эллен неизбежно вдохновит других[331].
Угроза порядку не ограничивалась домом Коллинзов, и по этой причине хозяину требовалось заручиться поддержкой других рабовладельцев. Его позиция широко обсуждалась в прессе. В тот же день, когда опубликовали статью о Крафтах, в той же газете напечатали «Обращение южных делегатов конгресса к своим избирателям»[332], написанное болезненным, взъерошенным сенатором Джоном С. Колхауном, заявившим, что проблема беглецов носит не личный и не местный характер, она способна породить настоящий общенациональный кризис[333].
Бывшему вице-президенту, военному министру и госсекретарю было почти шестьдесят восемь лет. Его мучил страшный кашель. Он жил в одиночестве в вашингтонском пансионе, поскольку жена Флорида давным-давно покинула город и занялась управлением хлопковой плантацией в Южной Каролине. По ночам он писал книгу «Рассуждения о правительстве», думал о детях, в том числе о любимице Анне, которая уехала за океан. Он надеялся, что Флорида не стала уродовать дом еще одной пристройкой. Впрочем, личные проблемы и переживания никак не повлияли на резкое «Обращение», написанное по поручению группы конгрессменов от Юга.
В последние несколько месяцев Колхаун и другие южане, все еще не успокоившиеся после провалившегося побега на «Перл», получили новый повод для волнений. Их коллеги по конгрессу выдвигали новые и более смелые предложения, направленные против рабства. Особенно бесили попытки ограничить рабство на новых территориях и в столице. Предлагалось даже предоставить свободным чернокожим и рабам право проголосовать по этому вопросу. Не меньшую ярость вызывала проблема беглецов. Конгрессмены от Юга готовились протестовать: результатом стало «Обращение» Колхауна.
По его заявлению, права рабовладельцев Юга защищены самой Конституцией: статья IV, раздел 2, пункт 3 – «Ни одно лицо, обязанное быть в услужении или на работах в одном штате согласно его законам и бежавшее в другой, в силу какого-либо закона либо постановления штата не подлежит освобождению от услужения или работ, а должно быть выдано по иску той из сторон, которой данное услужение или работы могут быть признаны принадлежащими по праву». Без этого отцы-основатели с Юга никогда не подписали бы документ о вхождении в Союз. Иными словами, без гарантии прав рабовладельцев Соединенных Штатов Америки просто не существовало бы. Однако эти гарантированные права каждый день ущемляются, а беглые рабы скрываются на Севере. Первое недовольство, высказанное в «Обращении», мгновенно нашло отклик у южан, в том числе у Коллинза.
По мнению Колхауна, бегство рабов и невозможность их возвращения – это не незначительный отход от текста конституции, а шаг к запрету рабства и изменению образа жизни на Юге. Следом быстро произойдет полное освобождение, и это не худшее. Бывшие рабы, получившие право голоса, вскоре объединятся с Севером, чтобы «держать на Юге белую расу в полном подчинении».
«То есть мы поменяемся с ними жизнью, – писал Колхаун, – а это падение более глубокое, чем когда-либо выпадало на долю свободных и просвещенных людей. Избежать этого мы не сможем… покинув дома предков и отдав свою страну в руки наших бывших рабов, мы обречены постоянно жить в условиях беспорядка, анархии, бедности, страданий и несчастий». Мир перевернется с ног на голову.
Не все южане разделяли тревогу Колхауна в равной степени. Некоторые думали, что трижды баллотировавшийся на пост президента бывший вице-президент заходит слишком далеко. Его считали радикалом, стремящимся расколоть Союз, – удивительно, но точно такие же обвинения звучали в адрес его злейшего врага Уильяма Ллойда Гаррисона.
Окончательный вариант «Обращения», подписанный конгрессменами от Юга, оказался более мягким. В тот момент лишь немногие (и в рабовладельческих, и в свободных штатах) были готовы довести конфликт до абсолютного разрешения: начать войну.
Роберт Коллинз являлся абсолютным сторонником Союза. И позиция его диктовалась не столько идеологией или политикой, сколько практическими соображениями. Как живописал Колхаун в «Обращении», поиск и поимка беглого раба на Севере – дело дорогое, грязное, а то и опасное. Коллинзу были хорошо известны злоключения других рабовладельцев, в том числе его друга полковника С. Т. Бейли, столкнувшихся с аналогичными проблемами.
«Служанка» (так полковник называл рабыню) сбежала в Вермонте, где путешествовала семья Бейли. Полковник сумел ее выследить и поймать, после чего «аболиционисты с рвением гончих ищеек» преследовали его в трех штатах[334]. Когда Бейли вернулся в Вермонт, его арестовали за похищение человека и приговорили к десяти годам заключения. Хотя приговор отменили, полковник был глубоко потрясен. Коллинзу и другим друзьям он говорил: «Демоны преисподней не могли проявить более зверской злобы, чем та банда, что нас арестовала».
Полковнику пришлось выдержать трудный бой, однако перспективы Роберта Коллинза были гораздо хуже. Бейли попал в сложное положение всего пять лет назад, но юридически это совершенно иная эпоха – дело в новых законах о личной свободе, которые значительно осложнили задачу возвращения беглых рабов. Работорговцы Юга более не могли рассчитывать на помощь судей и полиции, а также использовать местные тюрьмы. К тому же Бостон славился аболиционистами. Если бы Коллинз решил преследовать Эллен, ему пришлось бы поставить на кон все против одной беглой рабыни, а худшее время для подобных действий