Во-вторых, Бертье информировал главнокомандующего о сведениях, полученных от Бурсье по поводу выхода из кавалерийского депо Ганновера и Берлина четырех маршевых эскадронов общей численностью примерно в 1 тыс. кавалеристов. Сам Бурсье требовал ясных приказов в отношении маршевых частей и сообщал, что в различных ремонтных депо имеется примерно 1500 лошадей, которых можно использовать[237].
Очевидно, что для армии, нуждающейся в полном восстановлении своей боеспособности, этого было отнюдь не достаточно[238].
К трем часам пополудни Бертье составил рапорт для императора. В нем говорилось, что король Неаполитанский со вчерашнего дня в Гумбиннене, который наполнен солдатами-одиночками и совершенно смешавшимися частями армии. Вместе с тем прусские власти проявили усердие в обеспечении французских войск всем необходимым; в городе находится 800 больных, у половины которых обморожены различные члены.
Завтра утром король Неаполитанский намерен перенести ставку в Кёнигсберг. До сих пор нет известий о том, что неприятель, за исключением казаков, которых видели в Нойштадте, появился на территории Пруссии. Бертье, как уже бывало ранее, ничего не скрывая, воспроизвел картину тяжелейшего отступления, отметив, что I, II, III, IV и IX корпуса представлены только орлами, офицерами и немногочисленными унтер-офицерами и солдатами. Четыре пятых армии либо мертвы, либо обморожены, либо сдались на милость врагу. Экипажей ни у кого нет. Все оставшиеся люди покалечены. «Все время на дороге, – писал Бертье, – сталкиваешься со смертью генералов, старших офицеров; армейские части и гвардия должны были уничтожить всю свою артиллерию». Каждый день и каждую ночь предпринимаются попытки восстановить порядок, но возможностей для этого, «в ситуации горя и страданий», никаких нет. Вместе с тем многие военачальники (Бертье отметил Эбле, Аксо, всех маршалов, за исключением Виктора, который болен, принца Э. М. Л. А. К. Гессен-Дармштадтского) демонстрируют удивительную энергию.
При армии осталось, отметил Бертье, только 9 орудий. Холод держится жестокий – от 20 до 27 градусов, что ведет к полной дезорганизации. Мюрат, по словам князя Невшательского, все еще не имеет добрых новостей от герцога Тарентского, который должен подойти к Неману. Сам же король Неаполитанский, полагал начальник Главного штаба, еще не определился ни с тем, как именно использовать корпус Макдональда для прикрытия «старой Пруссии» (vieille Prusse), ни в отношении позиции, которую нужно занять герцогу Эльхингенскому с 30-й пехотной дивизией и 1500 драгун, которые прибудут и которых можно объединить с 34-й дивизией.
Что касается гвардии, то она, пешая и конная, включает примерно от 1200 до 1500 человек пехоты и 600 кавалерии, прибыла сюда сегодня, выполнив роль арьергарда, поскольку не было для этого других войск. Половина этих солдат хромает. Завтра армия двинется на Инстербург. Король заменит ее 30-й дивизией, как только появится возможность, и расположит ее на кантонирование либо в Эльбинге, либо в каком-либо другом месте, и это позволит ей отдохнуть. Бертье не удержался от того, чтобы написать: «Есть много неясности в размышлениях Короля. Я более чем когда-либо описываю положение вещей в зашифрованном послании, которое адресовал Вашему Величеству с г-ном Атталеном»[239].
С огромной радостью Бертье сообщил императору, что его повозка с наиболее важными бумагами (о потере которой он сообщал в письме, помеченном Вирбалленом 5 утра 16 декабря) все же нашлась после блуждания, спасаясь от казаков, в течение четырех дней. Но сейчас у него, Бертье, только две ездовые лошади и почти не осталось слуг.
Отметив, что вице-король чувствует себя хорошо, Бертье в завершение письма сделал приписку: Даву, Лефевр, Бессьер и Мортье очень страдают от холода[240].
18 декабря, быстро продвигаясь по дорогам Франции к Парижу, куда он прибыл к ночи, Наполеон наконец получил письмо короля Неаполитанского. Оно погрузило императора в сомнения по поводу того, что Мюрату удалось остановить отступление армии и заняться ее реорганизацией. Этими сомнениями он поделился с Коленкуром и сказал ему: главная задача теперь заключается в том, чтобы вернуть энергию в армейский организм и убедить солдат, что они должны остановить продвижение казаков[241].
Перед тем как покинуть Гумбиннен (это произойдет в 4 часа утра 19 декабря), Мюрат попытался уничтожить остававшиеся в городе склады, подготовленные пруссаками к появлению Великой армии. Находящийся в Гумбиннене председатель правительственного президиума Г. Т. фон Шён, узнав о приказе Мюрата и боясь, что пожар со складов перебросится на другие здания и уничтожит город, якобы «заявил маршалу, что в случае поджога ни один французский солдат не уйдет из города живым, и поднял местных жителей на восстание». Мюрат отменил приказ[242].
В 4 часа утра 19 декабря Мюрат покинул Гумбиннен и вечером вступил в Кёнигсберг[243]. Что касается гвардии, то она, выйдя из Гумбиннена 19 декабря, дошла до Инстербурга. Здесь ей предстояло оставаться до тех пор, пока неприятель не покажется в больших силах[244]. Холод по-прежнему стоял жестокий – 23 градуса по Реомюру[245].
Глава 3
Кёнигсберг: время последних надежд
(20–31 декабря 1812 г.)
Появление Мюрата в Кёнигсберге произвело благоприятный эффект на общее настроение французской администрации и войск, находившихся в городе, «ибо, – как заметил Бертье, – уже самые алармистские известия распространились по этому городу»[246].
Ни одного приказа или письма, исходящего от Мюрата или Бертье за 19 декабря, нами не выявлено[247]. Все решения были приняты накануне, и 19 декабря вся энергия Главной квартиры и остатков армии ушла на их реализацию.
Сколь ни обрадовало французов в Кёнигсберге прибытие туда 19 декабря Мюрата, еще более радостной стала настоящая сенсация в связи с появлением в тот же день в Париже Наполеона. В 11 часов утра в Тюильри состоялся официальный выход императора. Все остальное время того дня Наполеон энергично работал над восполнением понесенных в России потерь[248]. Из трех сохранившихся писем императора за тот день одно адресовано Мюрату. В нем Наполеон писал о своем прибытии в Париж и об «исключительно великолеп-ном духе нации». Сообщал, что в настоящее время занят делами общей реорганизации. В Берлине и на Одере уже имеется армия в 40 тыс. человек. Прусский король предполагает отправить подкрепления для своей армии и восстановить численность своей кавалерии; то же намерен сделать и король