А однажды Вика спросила:
– Ты в курсе, кто такая наша Алена?
– Кто? – равнодушно спросила я. Жизнь казалась настолько серой и отвратительной, что меньше всего меня волновали вещи, связанные с универом. После того, как в зимнюю сессию мы сдали экзамен по топографической анатомии и оперативной хирургии, я не хотела думать ни об этом предмете, ни о его преподавателях.
– Бывшая Германа.
Я чуть было не поперхнулась чаем, который пила в тот момент.
– Кто-кто?
– Наш любезный Герасим тебе не рассказывал?
– Ты-то откуда знаешь?
– В нашем ВУЗе слухи распространяются со скоростью ракеты.
– Может быть, это неправда, – сквозь зубы процедила я. До этого дня мне казалось, что между нами не было секретов.
– на ее странице нашла их старые совместные фото. Ну а знающие люди лишь подтвердили мои догадки.
– Зачем она пришла работать в наш университет? – не могла не спросить я, хоть и знала, что ответа на этот вопрос не найду никогда. Я тут же прогнала от себя мысли о том, что все это может быть как-то связано с тем, что происходит сейчас.
– Из-за чего они расстались?
– Герман говорил, что она изменила ему с его лучшим другом. Думаешь…
– Честно, я не знаю, что думать, но что они до сих пор общаются, знаю точно. Мое осведомленное лицо видело, как однажды ночью он приезжал к ней домой.
Сердце совершило скачок. Боже, что еще нового я узнаю за этот день?
– И кто же это твое осведомленное лицо? И почему ты раньше мне этого не говорила? Вика, ты моя лучшая подруга!
– Сначала мне нужно было все проверить. Я не хотела вставать между вами, если бы оказалась неправа. А осведомленное лицо – Ленка, староста шестой группы. По иронии судьбы она живет прямо напротив этой Алены. Ленка случайно увидела Германа: встала ночью в туалет и услышала шум в подъезде. Ну и сама понимаешь, кто вылетел из Алениной квартиры.
– Когда это было?
– Ну…еще до нового года. Не помню точно, сейчас посмотрю, – с этими словами подруга достала телефон и довольно долго что-то листала. – Нашла. Первого декабря.
Первое декабря… День, когда мы поймали Ромыча. Когда мы были вместе. Я запомнила это, потому что в тот день был день рождения нашей бабушки. Я слышала, как ночью Герман разговаривал по телефону, но была слишком сонная, чтобы выяснять, что происходит. Потом он на какое-то время исчез. Сказал, что во дворе сработала сигнализация. Неужели на самом деле он и ездил к этой девушке? Но зачем? Ведь в ту ночь…мы были так счастливы. Он говорил мне слова, от которых к горлу ком подступал. Смотрел на меня восхищенными глазами. Он любил меня, я была в этом уверена. Неужели это все было неправдой? Разве он смог простить эту мерзкую Алену?
Я с силой впилась ногтями в ладони, пытаясь не разреветься в ту же секунду. К черту Германа. К черту мои порывы написать ему. Как же хорошо, что я этого не сделала.
***
Аноним дал о себе знать уже на следующий день, когда я, усталая, разбитая и с ужасной головной болью от похмелья, вернулась домой.
«Молодец, ты все правильно сделала, хорошая девочка!»
Я представила его образ: без глаз, губ и щёк, лишь неопределённая высокого роста мужская фигура, и мысленно плюнула фигуре в ее скрытое тьмой лицо.
С тех пор, как мама узнала правду, она спрашивала о нем почти каждый день. Я показала ей новую записку, и она тут же позвонила в полицию. Полиция была у нас дома несколько раз. Брали показания, даже опрашивали соседей, но никто как всегда ничего не видел и не слышал, а камеры в очередной раз не показали ничего подозрительного. Наверное, друзья были правы, и мой преследователь просто соорудил какой-то лаз в заборе. Мне очень хотелось найти его, но отправиться на поиски духу не хватило: теперь на этой войне я осталась одна.
Когда после возвращения из нашей неудавшейся поездки аноним объявился во второй раз, я чуть было не испустила дух.
Это был поздний вечер, я возвращалась после дружеских посиделок с Викой и решила сократить путь через парк. В тот день ударили морозы, поэтому мамочки с детьми прятались по квартирам и парк был почти пуст. Послание прикололи к дереву перочинным ножом, и оно было настолько гигантским, что не заметить его было невозможно. А текст было выведен чем-то красным. Только не говорите, что это…
Этакий плакат смерти.
Все, что произошло после того, как я нашла ужасающее послание, было как в тумане. Помню лишь, как кричала. Орала, пока не сорвала голос. Вопила изо всех сил, пока на мой крик не прибежал какой-то дорожный рабочий. Помню полицейский участок, махровый плед и горячий чай, но все это слилось в большом калейдоскопе ужаса.
Когда я пришла в себя, была уже дома. Кажется, я спала, а когда проснулась – увидела маму, ходящую из угла в угол по моей комнате. На ней лица не было. Теперь мама знала, что я чувствовала каждый раз, когда этот больной идиот решал, что ему нужно появиться в моей жизни. И это осознание привело ее в ужас, вопиющий, кошмарный ужас.
Так у меня появилась машина. Мама решила, что я больше не буду ездить на учебу на общественном транспорте и тем более – ходить туда пешком. Поскольку отвозить меня в университет самой у нее не было времени, а нанять личного водителя было слишком роскошным вариантом, не оставалось ничего кроме как наконец купить мне собственный автомобиль. На следующий день на пары я не пошла, мама взяла отгул на работе, и весь день мы, усевшись с ноутбуком прямо на мягкий ковёр в гостиной, приглядывали подходящие варианты.
Перспектива ездить на личном транспорте меня радовала и угнетала одновременно. Радовала потому, что наконец-то не придется больше трястись в полных, потных и вонючих автобусах, водители которых порой устраивают настоящую «Формулу-1». А угнетала – потому что я по-прежнему была никудышным водителем и езды по дорогам с мощным движением боялась просто до чертиков.
Но родители были непреклонны, да и я спорить не стала, и уже на следующий день в нашем дворе появилась еще одна машина. Маленькая серебристая