А этот был огромный.
И торчал.
- Руку дай! – потребовал Хогер, протягивая ладонь.
Я подняла кисть в смутной надежде, что маэстро понял: толку от меня нет никакого, и лучше послать за какой-нибудь более смышлёной блондинкой.
Но я не угадала.
Рука у звезды оказалась практически такой же ледяной, как у меня.
Зато член был горячий!
Маэстро положил мою ладонь на него, сверху свою, и вынуждил провести по его поверхности снизу вверх и обратно. Кожица оказалась гладкой и нежной, а сам орган был таким твёрдым, будто внутри находилась кость. Хогер сделал ещё одно движение моей рукой, только с нажимом, и обнажил тёмно-розовый утолщённый кончик.
- Открой рот, Грейс, - хрипло приказал музыкант, точнее, он пытался приказывать, но в голосе ощущалась такая нужда, что, кажется, сейчас его порвёт, если я не сделаю, что он просит.
Я открыла, и он толкнулся кончиком мне в губы. Я осторожно охватили ими головку.
- А-а-а-а, - глухо, с придыханьем вырвалось у Хогера.
Его стон завибрировал во мне, эхом рождая острый всплеск эйфории.
Я осторожно провела кончиками пальцев по бархатистой поверхности органа, по выпирающим венкам. Хогер напрягся. Его дыхание стало тяжелее.
И я вдруг осознала, что сейчас, стоя на коленях, обладаю необъяснимой властью над кумиром публики. Я провела языком по ободку головки, направляя рукой твёрдый член, и ощутила, как отзываются в мужчине мои неловкие действия. Облизала губы и позволила головке погрузиться в рот, вновь вызывая рваный выдох.
Мне нравилось это.
Нравилось, что Великий Крис Хогер сейчас отчаянно нуждается в ничтожной Грейс Хоуп, простой неудачницы.
И я повторила рукой те действия, которые мне показал маэстро: вверх, скользя по члену, вниз. Вверх – вниз.
- Подожди… Мне нужно… - За спиной Хогера скрипнул придвигаемый стул. – Сесть.
Маэстро рухнул в него, будто его не держали колени, и за волосы, твёрдо, но не больно, притянул меня к себе, протискиваясь глубже в рот:
- О-о-о-о…
Меня накрыло такой волной отчаянного вожделения, что в глазах потемнело. Никогда раньше я не замечала за собой такого накала страстей.
Я вообще не слишком эмоциональный человек, не говоря уже об эмоциях такого толка. Меня просто раздавило их потоком, и я растерялась, не понимая, как из него выплыть.
Каждое моё движение, действие, ласка рождали столь яркие и полные ощущения, что хотелось больше.
Глубже.
Быстрее.
Хотелось продлить наслаждение как можно дольше.
И скорее завершить пытку.
Я подняла взгляд на Криса.
Его голова была запрокинута на подголовник. Веки плотно сомкнуты. Рот приоткрыт, словно в безмолвном крике. На лице отпечаталось выражение… упоительного страдания, если так можно выразиться. Руки, которые он убрал с моей головы, теперь вцепились в подлокотники.
За грудиной словно провели острым ногтем, так сильно меня зацепила эта картина. Раньше я не могла понять, что находят барышни в глупых обжималках с кавалерами. А теперь стояла на коленях в полутёмной гримёрке, захваченная врасплох ураганом незнакомых ощущений.
Я охватила рукой волосатые кожаные мешочки под членом. От моего прикосновения они сжались, стали плотней, грубей и покрылись морщинками.
Маэстро процедил сквозь сжатые зубы что-то, очень похожее на непристойное ругательство, какое мне случалось слышать в своём не самом благополучном районе.
Наверное, показалось. Не мог же он, в самом деле, говорить такие грубые слова?..
Этот Хогер на меня влияет странно.
Плохо он на меня влияет, пробуждая самые низменные порывы.
Потому что сейчас мне самой хотелось сказать что-то крепкое и непечатное от противоречивых чувств, переполнявших меня.
Я охватила губами розовую головку и обсосала, словно леденец на палочке, погрузив в рот и вынув, погрузив ‑ вынув.
Пальцы Хогера на подлокотниках напряглись добела, будто маэстро с трудом сдерживался.
Я непроизвольно свела колени. Между ног сладко сжалось, а грудь заныла. Я прижалась ею к краю кресла, ненадолго приглушив бесстыдную потребность, и практически уткнулась носом в пах Хогеру.
И к своему ужасу осознала, что мне нравится этот запах. Терпкий, волнующий, незнакомый запах мужского тела.
Я провела языком по стволу, читая мимику звезды. Меня распирало от восторга и всесилия.
В этот момент Хогер открыл глаза.
И поймал мой взгляд.
Будучи застуканной на подсматривании, я попыталась его отвести. Но поняла, что не могу. Взгляд словно приклеился к огромным чёрным зрачкам. Казалось, я смотрю ему не в глаза, а прямо в душу. Казалось, он открыт передо мной, и достаточно только пожелать, открыться навстречу, и я увижу всё, что у него внутри.
Как на ладони.
Но я не хотела.
Я не была уверена, что готова увидеть.
И тем более – показать, что внутри у меня.
Потому что внезапно осознала: там пусто.
Там, внутри, где должны были быть чувства, у меня зияла огромная дыра. Старательно спрятанная от окружающих, заштопанная убеждениями, что мне никто не нужен, жалкая пустота.
Через возведённые мною преграды обжигающей лавой просачивались эмоции Хогера.
Капля за каплей.
Это было больно.
Но неожиданно заставило меня почувствовать, что я живу.
Здесь и сейчас.
Не когда-то в далёком будущем, когда я всего добьюсь, всем всё докажу, и наконец заживу.
А прямо сейчас.
Здесь.
Не отрывая взгляда, Крис положил свою ладонь на мою руку и задал темп.
Между нами ощущалось такое невероятное напряжение, что, казалось, вот-вот проскочит искра.
Я попыталась сбежать от этого испытания взглядом, поймав ртом головку, но Хогер молча поднял мою голову за подбородок, заставив смотреть на него. И пока я, боясь дышать, гладила тыкающийся в руку член, Крис наклонился и охватил мою грудь, тревожа соски большими пальцами.
Безумие охватывало меня, заставляя забыть, где и зачем я нахожусь.
Где-то в темечке бился пульс.
Болезненное наслаждение заполняло лёгкие на каждом тяжелом вздохе.
Я ощущала себя совершенно беззащитной – и защищённой, когда услышала чей-то всхлип.
Сквозь черноту зажмуренных глаз алыми всполохами взметнулись звёздочки, и меня затянуло в неистовый водоворот экстаза.
И сквозь сладкую, пьянящую негу я поняла, что это я.
Я всхлипывала и стонала.
О Ливва, какой позор!
Я открыла глаза.
На лице Хогера было написано довольство и истома.
- Грейс, это было… - потрясённо проговорил он, мотая головой, будто не верил. – Это было…
Я смущённо опустила взгляд и увидела, что алая шёлковая рубашка безнадёжно испорчена потёками. Густые светлые капли тянулись от обмякающего члена.
- Ваша рубашка, она… - испуганно проговорила я.
- А, рубашка… - отмахнулся Хогер. – Будь добра, принеси