Впрочем, растревоженное сердце чародейки искало спокойствия в уединении. Вскоре она нашла тихий уголок в обширной библиотеке малахитового льора. Ее окружили невероятные собрания сочинений прозаиков и поэтов, научные труды, древние свитки. Обнаружилась даже глиняная табличка, вокруг которой ранее оборачивались защитные заклинания. Кто-то чрезмерно старался, чтобы ни одно существо не прочитало некую тайну. Последний слой защиты ограничивался надорванным пожелтевшим конвертом с яростной красной подписью: «Творение древних лет, восемь тысяч лет назад, эпоха первых льоров. Автор смутьян и лиходей. Благовоспитанным наследникам читать не велено…» Далее надпись обрывалась: кто-то все же прочитал. «Запрещенная» книга заинтересовала чародейку. Илэни рассматривала не вполне понятные символы, силясь сопоставить их с известными знаками письма.
«Льоры и ячед едины, для магии не нужны талисманы», – гласила первая фраза в примерном переводе на современный язык. Илэни склонила набок голову, благосклонно улыбаясь. Только утром она убедилась в верности слов сгинувшего в веках «смутьяна и лиходея», единственного, кто осмелился запечатлеть правду. Ныне же Сарнибу, наверное, осуществил мечту опального просветителя: в его башне не делалось различия между льорами и ячедом. С антресольного этажа библиотеки доносился размеренный голос Олугда. Он, кажется, учил кого-то читать.
«Да, едины», – одобрительно кивнула Илэни, представляя, если бы весь Эйлис уподобился в своих порядках малахитовой башне. Если бы только устранить каменную чуму всюду, везде, как это удалось с Аругой! Воспоминания о нем будили тревогу за родственника. Вновь сделалось больно и тяжко на сердце.
С этими мыслями она протянула руку к случайной книге, чтобы немного отвлечься. И тогда-то выскользнул лист бумаги, притаившийся между страниц. Чародейка подняла его, обнаруживая собственный портрет. Краски потускнели, края обуглились. Она долго рассматривала безмятежное гладкое лицо; черты его точно соответствовали действительности, однако взгляд казался незнакомым, чужим. Художник явно идеализировал ее образ. Не стоило даже сомневаться, кто автор простенькой акварели. И по странному совпадению он вновь появился у нее за спиной, Илэни ощущала приближение Сарнибу всем телом: от него исходило тепло на уровне линий мира.
– Я здесь такая молодая, – прошептала она, убирая рисунок в книгу.
– Ты не изменилась, – с нежностью проговорил чародей.
– Изменилась. Все изменилось, – покачала головой Илэни. – Сарнибу… что же ты за человек? Я тебя пытала, а ты меня спас. Вот за это тебя вечно и ненавидели. Не могли понять такого милосердия. – Она утерла выступившие слезы. – Да что же это опять… Столько лет ни слезинки. А теперь на пустом месте.
Она долго задумчиво молчала, отрешенно перебирая страницы тома, вновь вытаскивая портрет. Илэни дивилась, как Сарнибу обнаружил в ней добро, которое она всегда в себе отрицала.
– Я ведь только тебя по-настоящему и любила, – призналась она, подняв глаза.
– Мы можем всё исправить! Мы можем быть счастливы вместе! – сбивчиво твердил Сарнибу, протягивая к ней руки. Илэни приникла к нему, смиренно пряча голову на широкой груди. Защищена, успокоена – какие новые странные и бесценные чувства!
– Счастливы… Не знаю. Хотела бы я, но после стольких жертв, – вздыхала она.
Сарнибу обнял ее более решительно, чем обычно. Илэни вздрогнула, робко отвечая на ласку:
– Нам нужно время.
– Да, нам просто нужно время, – согласился чародей. Он улыбнулся, впервые без пронзительной печали, впервые с великой надеждой на будущее. Так они и стояли посреди библиотеки; книга выпала из рук Илэни, портрет подхватил ветер. Иная, не такая молодая и наивная, уже совсем другая, она вернулась к тому, кто ждал ее многие годы. К тому, кого она любила по-настоящему с юности. Они слишком устали скитаться в лабиринтах разобщенности. Теперь судьба свела их вместе по-настоящему и ни за что не сумела бы разлучить. Даже смерть не разорвала бы прозрачную сияющую нить, протянувшуюся от души к душе.
Их сладостное оцепенение нарушил невероятный единый возглас сотен голосов. Сарнибу испугался, что началось вторжение, однако выражали они вовсе не ужас, а ликование.
– Смотрите! Это трава!
– И деревья! И птицы!
– Малахитовый льорат!
– Каменная чума отступает! – восклицали на разные лады люди.
Сарнибу и Илэни кинулись к широким окнам библиотеки и поразились: бесплодная равнина у подножья стремительно сбрасывала пыль окаменения, пробивались первые ростки. Малахитовый льор пораженно всматривался в панораму.
– Это жизнь! Я чувствую ее!
– Твоя сила возвращается! Твоя настоящая сила! – Радуясь, как в детстве, Илэни обнимала возлюбленного.
В малахитовый льорат внезапно вернулось лето, пролился обильный дождь, холод отступал, уходил за дальние горы. Спадала каменная корка с деревьев и животных, оживали деревни ячеда, и сама башня еще больше расцветала: в садах запели настоящие птицы, засуетились незаметные насекомые, взметнулись мелкие животные. Но большее великолепие представлял возрожденный льорат: яркие цветы разноцветными каплями озарили обширные луга, набухали на тонких веточках плоды и ягоды, змеились по старым руслам чистые ручьи. Казалось, земля обновляет себя, раскрывается всей полнотой возрождения. Сливались воедино сезоны: весна, лето, осень – все желало наверстать годы оцепенения и раскрасить будущее новой красотой.
– Илэни! Это чудо! Мы способны творить чудеса! – буквально кричал от невероятной радости Сарнибу.
– Чудеса! – шептала вскоре упоенно Илэни, позволяя себе улыбнуться. Она погладила в одном из садов олененка на тонких ножках, с трудом заново вспоминая, какова на ощупь шерсть настоящих, живых зверей. До этого трогательное создание показалось ей садовой скульптурой, но вот ожило и резвилось среди травы. Кружилась голова от вернувшихся запахов древесного сока и роз.
Илэни не ведала, какой тайной милостью, но это они с Сарнибу – они разбудили ото сна его льорат и башню. И непостижимым образом пропал талисман малахитового льора: Илэни вспоминала, как краем глаза наблюдала зеленоватое свечение, разлившееся вокруг.
«Как жизнь и смерть. Я останусь навечно темной ночью, тайной, луной, а ты будь моим солнцем, светом и теплом! Луна не светит без солнца», – думала Илэни, смотря с невероятной нежностью на Сарнибу. Она впервые не скрывала свои чувства под маской ледяной жестокости, он впервые испытывал радость не только за чье-то счастье, но и за себя, за них. И одновременно за всех подданных.
– Но как мы выстоим против Нармо? – опечалилась Илэни, когда донеслись известия, что остальные льораты по-прежнему укрыты каменным саркофагом. – Он намерен разрушить весь Эйлис.
– Выстоим! Он один, а мы теперь все вместе!
– Ты всегда был идеалистом.
Лицо Илэни омрачилось, ее терзали дурные предчувствия. Когда улеглось всеобщее короткое ликование, правитель льората тоже серьезно задумался об опаснейшем враге. Теперь, когда часть Эйлиса расцвела, Нармо мог предпринять что угодно. Конечно, он стремился в первую очередь захватить Землю, поэтому Сарнибу