– Ты беременна, Настя… У нас будет ребёнок.
Глава 39. Анастасия
Слова Доменико повисли в воздухе, густым, вязким облаком, окутывая меня с ног до головы. Шок – ничтожно малое слово для того состояния, в котором я оказалась. Мир вокруг не просто качнулся, он рухнул, разлетевшись на тысячи острых осколков, каждый из которых вонзался в моё сердце. В ушах зазвенело, оглушая, дезориентируя. Это было похоже на удар под дых, выбивший весь воздух из лёгких, оставив после себя лишь зияющую пустоту.
Я не наивная девочка и прекрасно понимаю, как зарождается новая жизнь, особенно с уже подрастающей дочерью. Но беременность от него… эта мысль казалась настолько нелепой и фантастичной на фоне последних событий, что разум отказывался её принимать. Мы не предохранялись, это правда, но я отчаянно гнала от себя эту возможность, слишком поглощённая водоворотом страха за Раю и… своими чувствами к этому мужчине, который так хладнокровно и безжалостно растоптал моё сердце, превратив его в кровавое месиво.
Но малыш… от Доменико… Наше дитя.
Эта мысль пульсировала где-то в районе солнечного сплетения, обжигая, пугая, но… и даря странное, щемящее чувство радости. Тепло разлилось по телу, робкое, нежное, как первое прикосновение весеннего солнца к продрогшей земле.
Но что мне теперь делать?
Я ведь не смогу быть с Доменико, после всего, что произошло, и той боли, которую он мне причинил…
Как я смогу снова ему довериться, открыть перед ним своё израненное сердце?
Как бы мне ни хотелось верить в какой-то безумный, скрытый смысл его слов, часть меня, измученная, уязвлённая, шептала, что ничего у нас не получится, что это лишь очередная жестокая игра.
Но что тогда? Сделать… аборт?
Даже мимолётная мысль об этом вызывала острую, физическую боль, скручивающую внутренности в тугой, болезненный узел. Тело содрогнулось в немом протесте, волна тошноты подкатила к горлу, заставив меня сжаться в комок.
Неужели это…?
Нет, просто нервы.
Хотя… в последнее время я действительно часто чувствую себя такой уставшей, и эта странная, непривычная чувствительность…
– Ты… хочешь принимать участие в жизни ребёнка? – выдавила я, с трудом преодолевая сдавивший горло спазм. Я не поднимала головы, боясь увидеть в его тёмных глазах подтверждение своим самым страшным опасениям.
Честно говоря, я бы не удивилась, если бы Моррети просто отмахнулся. Мы не связаны узами брака, он не испытывает ко мне любви, его империя – вот его истинная страсть. Зачем ему внебрачный ребёнок? Я слишком хорошо знала по собственному опыту, как тяжело это бремя. Однажды Доменико женится на другой, той, которую он действительно полюбит, создаст с ней настоящую семью…
От одной мысли об этом мои внутренности скрутило болезненным спазмом. Я покачала головой, пытаясь отогнать этот мучительный образ, и наконец, встретилась взглядом с Доменико. Он смотрел на меня как-то странно, его тёмные глаза были полны непонятной смеси эмоций – тревоги, недоумения, и ещё чего-то… неуловимого. Казалось, он борется с самим собой, сдерживая что-то внутри.
– Что не так? – озадаченно спросила я, чувствуя, как нарастает напряжение.
– Женщина, что за абсурдные вопросы ты мне задаёшь? – в его голосе прозвучало неподдельное удивление, переходящее в почти отчаянное негодование. Его брови резко взметнулись вверх, а губы искривились в болезненной гримасе. – Конечно, я хочу воспитывать своего ребёнка! Я не какой-то конченый мудак, чтобы отказаться от него.
Это очередная ложь, тонко продуманный, изощрённый спектакль? Или он действительно говорит правду?
В этом водовороте лжи и боли я потеряла все ориентиры. Я не знала, чему верить.
– Ну, у тебя вся жизнь впереди. – я пожала плечами, с трудом изображая равнодушие, которое было так далеко от того урагана эмоций, что бушевал внутри меня. – Однажды ты встретишь женщину, которую полюбишь по-настоящему, с которой захочешь создать семью, и она тебе подарит ребёнка… поэтому я не удивилась бы… если бы ты…
– «Если бы» что? – Его голос опасно понизился, в нём появились металлические нотки. Он подался вперёд, прожигая меня взглядом. – Отказался от него? Приказал сделать аборт? Или запихнул тебя в какую-нибудь квартирку подальше от глаз и навещал раз в месяц, играя в счастливого отца? – каждое слово било как пощёчина. – Такого ты обо мне мнения, Настя? Ты действительно думаешь, что я способен на такую подлость?
– А что я ещё должна о тебе думать? – мой голос дрогнул, и я с трудом сдержала подступившие к горлу слёзы. Горячая волна жгучей обиды захлестнула меня. – Всё, во что я верила, оказалось чёртовой ложью! Так что уж извини, Доменико, если я говорю то, что тебе не нравится! Ты для меня… незнакомец. Я жестоко ошиблась в тебе.
– Чёрта с два ты ошиблась! – выкрикнул он, в его голосе слышалось отчаяние. – Ты не понимаешь…
– Что я должна понимать?! Что ты играл со мной?! Что всё это было одной большой жестокой игрой?! – закричала я, не в силах больше сдерживать гнев и боль.
– Нет! Ты женщина, которую я люблю, Настя! Единственная! Ты та, с кем я хочу семью, чёрт возьми! Детей… дом… будущее… – процедил он сквозь зубы, резко развернулся и отошёл к окну, его широкие плечи напряжённо подрагивали, выдавая бурю эмоций, бушующую внутри. Он с силой сжал кулаки, словно пытаясь удержать себя в руках, не дать вырваться наружу той боли, что разрывала его изнутри. – Я хотел отложить этот разговор… до того, как тебе станет лучше… – Он тяжело вздохнул, проведя рукой по волосам. – Вся эта мерзость в ресторане… Все эти слова… Всё это было ради тебя, Настя!
– Ради меня? – я ошеломлённо уставилась на него, не веря своим ушам.
Стоп! Он сказал «любит»? Доменико… любит… меня?
Эта мысль пронзила меня, как молния, вызвав волну шока, которая накрыла с головой. Удивление, смешанное с недоверием и нарастающим гневом, образовало в голове какой-то взрывоопасный коктейль.
– Ты разбил мне сердце… ради меня?! И это, по-твоему, любовь? – голос сорвался на крик. – Да ты издеваешься, Моррети! Что за бред ты несёшь?!