Доменико резко обернулся, его челюсти были сжаты, а в тёмных глазах полыхал огонь. Он подошёл ближе, остановившись у самой кровати, навис надо мной, и я невольно сжалась, чувствуя, как бешено колотится сердце, отдаваясь гулкими ударами в висках.
– Я знаю, что повёл себя как последний ублюдок в ресторане. – горькая усмешка исказила его губы. – Каждое лживое слово, которое я тебе сказал, обжигало меня изнутри, как раскалённое железо. Клянусь. Но у меня не было выбора, Настя. Не было другого пути!
– Какого, к чёрту, выбора, Доменико?! – мой голос дрогнул, предательски выдав клокочущую внутри боль. Слёзы жгли глаза, обжигая, но я сдерживалась изо всех сил, отказываясь дать ему ещё одну причину, считать меня слабой, сломанный игрушкой в его руках. – Ты разбил мне сердце! После всего, что я тебе рассказала о своей семье, ты отдал меня брату, как ненужную вещь, которой наигрался! Ты… – я задохнулась от обиды, а слова застряли в горле, превратившись в болезненный ком.
Он сделал резкий шаг ко мне, протянув руку, словно хотел коснуться, утешить, стереть следы боли, которые сам же и нанёс, но тут же отдёрнул её, сжав кулаки так, что побелели костяшки. На долю секунды в его глазах мелькнула такая острая, нечеловеческая боль, что у меня перехватило дыхание. Его лицо, обычно жёсткое, непроницаемое, как гранитная маска, сейчас казалось таким… потерянным. Уязвимым. Словно стальной каркас, который он так старательно выстраивал вокруг себя годами, дал трещину, обнажив скрытую под ним ранимую душу.
– С того момента, как я узнал о Рае, я всеми силами пытался найти её. – продолжил он, с трудом подбирая слова, каждое из которых, казалось, давалось ему с неимоверным усилием, будто он выталкивал их из себя вместе с кусками собственного сердца. – Но все мои усилия были безрезультатным. Мы никак не могли узнать её местонахождение. Перевернули все вверх дном, но Игорь очень хорошо скрывал её, даже от своего отца. Я связался с ним, пытался договориться, угрожал, обещал горы золота… но он и слышать ничего не хотел. Ублюдок поставил мне жестокий ультиматум – либо ты возвращаешься в Россию к нему, и тогда ты сможешь быть вместе с дочерью, либо он спрячет её на другом конце грёбаной планеты, в такой дыре, где её никто не найдёт, и ты никогда её больше не увидишь.
Он замолчал, тяжело дыша, воздух вырывался из его лёгких с хриплым свистом, как будто только что пробежал марафон.
Глава 40. Анастасия
В палате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим, монотонным писком аппаратуры, который вдруг стал невыносимо громким, раздражающим, впиваясь в черепушку, как заноза. Я смотрела на него, не перебивая, пытаясь осмыслить услышанное. Мозг отказывался работать, мысли путались, как нитки в туго затянутом клубке, не находя выхода из этого лабиринта боли.
– Я, конечно же, послал его. – продолжил Доменико, устало проведя рукой по волосам, который за время нашей разлуки неплохо так подросли, также как и его борода. Как будто он забросил ухаживать за собой, пока меня не было. – Думал, выиграю время. Успею всё тебе рассказать, что-нибудь придумать… найти другой выход… Но, когда мы были в ресторане, мне позвонил человек, который занимался поиском Раи. Он сообщил, что они так и не смогли найти девочку, а Игорь скрылся, как будто сквозь землю провалился.
Дом опять замолчал, его взгляд стал жёстким, непроницаемым. Он смотрел куда-то на стену, как будто заново переживая события того дня, каждое мучительное мгновение. Я видела, как играют желваки на его скулах, как пульсирует вена на виске, выдавая бушующую внутри него бурю.
– Мы с помощником уже обсуждали всевозможные варианты, если поиски не увенчаются успехом, но, честно говоря, я до последнего надеялся, что до этого не дойдёт, и ты будешь в курсе всего происходящего. Я не хотел причинять тебе боль, Настя. Но я знал, что, если есть хоть один шанс вернуть Раю, ты им воспользуешься… любой ценой.
Я кивнула, не в силах произнести ни звука. Горло сдавило спазмом, не давая дышать.
– Но я полный кретин, который не рассказал тебе всё сразу… потому что безумно хотел сохранить нас, Настя. Хотел верить, что у нас есть шанс… будущее… – Он запнулся, с трудом сглотнув. – Не мог просто отпустить тебя… даже понимая, что поступаю как последний ублюдок, удерживая тебя от возвращения к дочери. Но где были гарантии, что Игорь снова что-нибудь не выкинет? Не продаст тебя обратно в рабство… или что ещё хуже? – в его глазах мелькнула такая животная, первобытная боль, беспокойство за меня, что у меня самой внутри всё сжалось от ужаса. – Поэтому да, я поступил эгоистично. Желая удержать тебя… и вернуть Раю… чтобы, мы могли быть вместе втроём. Так, что в тот момент в ресторане я понял, что единственный шанс найти девочку целой и невредимой – согласиться на его проклятые условия – вернуть тебя в Россию. За это сучёныш должен был заплатить мне миллион, хотя, Cazzo, если бы у меня был другой выбор, я не вернул бы тебя этим уродам ни за какие деньги! Ни за что на свете! – его голос дрогнул от едва сдерживаемой ярости, кулаки сжались так, что костяшки побелели. – В общем, я сказал своему человеку согласиться на условия Смирнова, но оказалось, что он прислал твоего ублюдка брата следить за нами. У меня не было времени ничего тебе рассказать, объяснить… Пётр уже был рядом с рестораном, и я понятия не имел, есть ли у него люди внутри, могли ли они услышать наш разговор. Я не мог рисковать…
Доменико тяжело опустился на стул рядом с кроватью. Его глаза, полные боли и отчаяния, встретились с моими.
– Я не мог… показать им, насколько ты важна для меня. Не мог дать им ни малейшего повода использовать тебя… против меня. – его голос дрогнул, и он отвёл взгляд, сосредоточившись на какой-то невидимой точке на стене. Пальцы нервно барабанили по колену, выбивая тревожную дробь. – У меня и так сложные отношения со Смирновым-старшим… из-за территории в Нью-Йорке… которую он пытался прибрать к