– Простите, мадемуазель, если я…
– Ни слова, Жорж, – коротким решительным жестом она как бы отбросила его извинения. – Мы с вами друзья, Жорж, не так ли? Мне отец говорил, что в России большевики называют друг друга «товарищ». Зовите меня «товарищ». Хорошо?
– Хорошо, товарищ Лора.
Она засмеялась счастливо и немного смущенно.
В ее характере странным образом уживались меланхоличная женственная слабость и взрывная веселая напористость парижского гамена. Это сочетание Михаила восхищало.
– Что я должна для вас сделать, товарищ Жорж?
В глазах ее все еще поблескивали веселые звездочки.
– Сейчас мы поедем на улицу Меркурий, – сказал Михаил. – Вы зайдете к Юрию Ферро. Попросите его встретиться со мною. Желательно сегодня же.
– К Юрию? Домой? – Глаза ее потемнели.
– Я знаю, вам это неприятно после ссоры, но… – Он мучительно покраснел, потому что в душе поднялось ревнивое чувство. Оно было вызвано вовсе не предстоявшим визитом Лоры к Юрию, а воспоминанием об их прошлой близости.
– Скажете следующее, – продолжал он. – В Париже находится польский журналист Лентович из Варшавы, причастный также к издательскому делу. Вы знакомы с ним потому, что он снимает комнату в квартире рядом с вами. Узнав о вашей дружбе с Юрием Ферро, он попросил свести его с ним. Причина: Лентович слышал о Ферро как о большом поэте, имеющем влияние на русскую эмигрантскую молодежь.
– Влияние? – на подвижном лице Лоры отразилось ироническое недоумение. – Не слишком ли это, Жорж? Он никогда не был большим поэтом и не имел никакого влияния…
– Ему надо польстить, Лора. И не опасайтесь переборщить.
– Зачем?
– Но как же вы не понимаете? Ведь осознав себя столь значительной личностью, он будет обязан этим Лентовичу, то есть мне, и, значит, попадет ко мне в некоторую зависимость.
Михаил выдержал ее долгий испытующий взгляд.
– Ну и хитрец же вы, Жорж. Вы такой и вне деловых отношений?
– Помилуйте, Лора, что вы говорите? – смиренно вздохнул Михаил. – В частной жизни я редкостный простофиля.
– Вы хотите, чтобы я поверила вам?
– Очень хочу, – тихо сказал Михаил.
Она смешалась, зачем-то заглянула в свою сумочку и, не обнаружив там ничего достойного внимания, сказала, не поднимая глаз:
– Я поняла. Что дальше?
– Попросите назначить встречу сегодня. Со своей стороны предложите это кафе. Но именно сегодня, потому что Лентович скоро уезжает, а у него еще масса дел. Вообще попытайтесь создать о Лентовиче впечатление, как о достаточно крупном деятеле. Я полагаю, Юрий не заглядывает в польские газеты. Справитесь с такою задачей?
– Постараюсь.
– И последнее. Ни слова о том, что произошло на площади Ратуши. Но при случае с наивным видом выразите уверенность, что Юрий, по-видимому, уже порвал с германской разведкой. От этого зависит ваше к нему отношение…
– Вы хотите… – Она взглянула на него испытующе и строго. – Вы хотите, чтобы у меня с ним?..
– Нет, нет, не хочу!
В знакомо сузившихся глазах ее промелькнула ирония.
– Боюсь, общение с вами сделает из меня ужасную мистификаторшу.
– Не в частной жизни, надеюсь? – улыбнулся Михаил.
Она промолчала, и обоим стало немного неловко, потому что в недосказанном, да и в сказанном тоже, таилось нечто важное, но не имеющее никакого касательства к делу.
Не доезжая квартала до улицы Меркурий, Донцов отпустил такси.
– Желаю успеха, Лора. Я буду ждать вас в кафе напротив дома Ферро.
Когда она свернула за угол, он отправился следом. В кафе занял давно облюбованный столик с краю от окна. Отсюда можно было наблюдать за всем, что происходит за окном, оставаясь невидимым с улицы.
Михаил углубился в газету. Сейчас как никогда он был спокоен и уверен в себе.
Минут через двадцать появилась Лора. По ее улыбке Михаил понял, что все в порядке.
– Он согласен, – садясь к столу, сказала Лора. – Но у него «чертовски трещит голова» и он не хотел бы выходить из дому. Предложил встретиться у себя.
– Как он воспринял ваш визит?
– Был приятно удивлен. Предложил мартини. Мне кажется, высокая оценка поэтической деятельности несколько его смутила.
– Смутила, но не вызвала протеста?
– О нет, напротив. Вставила я словечко и насчет его связи с немцами. Он поторопился заверить меня, что понял, в какую попал клоаку, и при первой возможности выберется из нее, займется только стихами. Поинтересовался, не говорила ли я кому-нибудь о Брандте, и очень просил молчать, потому что, мол, иначе и ему и мне могут грозить большие неприятности.
– Так. Когда я должен у него быть?
– Он сказал – в любое время, хоть сейчас.
– В квартире есть еще кто-нибудь?
– Пожалуй, нет. Дверь мне открыл он сам.
«Ну, конечно, вчера он завтракал в кафе, значит, служанка отпущена на праздники, скорее всего, до понедельника», – подумал Михаил.
Теперь оставалось встать, перейти улицу и подняться на второй этаж в квартиру Ферро. Но что-то еще удерживало Донцова на месте. Что?
За время работы в разведке у него постепенно возникло и утвердилось некое шестое чувство, именуемое интуицией. Нюансы того или иного дела нередко так мало поддавались логическому анализу разума, что только подсознание, непостижимым образом взвесив на своих сверхчувствительных весах все не учтенные по своей мизерности «за» и «против», помогало принять правильное решение. Шестое чувство умело поощрять и предостерегать, хотя и не располагало логическими средствами для обоснования своей правоты. Но обоснование, как говорится, дело хозяйское.
Сейчас это чувство предостерегало. И Михаил, не желая ему подчиниться, искал логические причины необъяснимой тревоги. Конечно, нельзя предугадать, чем кончится его разговор с Юрием. Но ведь все зависит от того, насколько искусно он поведет дело. И потом: что ему грозит? Ничего. Даже в самом худшем случае Юрий мог только указать ему на дверь. Но почему же он не испытывал этой дурацкой тревоги, когда встреча мыслилась в кафе? В квартире-то Юрий один. Алекс Ферро в Канне. Какого же дьявола ты медлишь?
– Скажите, Лора, квартира имеет один выход?
– Нет, кажется, в кухне есть черный ход. Я ведь бывала здесь дважды.
«Ну вот, бывала… Бывала, бывала, бывала… О, черт, какая чепуха лезет в голову. Да, да, че-пу-ха».
Он не мог полностью пренебречь интуитивной тревогой. Он обязан был создать некоторый запас прочности.
– Лора, вам придется подождать меня. Вы не против?
– Конечно.
– Сидите и поглядывайте себе на улицу. Кстати, куда выходят окна из комнаты Юрия?
– Прямо перед нами. Два крайних слева.
– Ладно. Сейчас – половина второго. Если я не вернусь в течение двух часов – уходите.
– А что это будет означать, если вы не вернетесь?
– Откуда я знаю! Во всяком случае то, что ваша помощь мне не понадобится.
– Но