Никто не рассказывал ему о том, что мама сделала с Фиби. Ни сама Фиби, ни Роберт. Никто не подсказывал ему, что рисовать. Просто видения из будущего приходили и к нему, а Уилл, как и мы с мамой, не понимал их природы. По словам Уилла (это было его лучшее объяснение), картинки забили ему всю голову и от этого она стала кружиться. Чтобы прийти в себя, ему приходилось все зарисовывать. Тогда его отпускало.
Итак, Патрисия, я и Уилл. Все мы попались в эту ловушку, улавливая знание о будущем, которое просачивалось в нас. Моя несчастная мать умерла, веря, что сошла с ума, и пыталась убить собственного ребенка. У нее был самый сильный «дар» из нас троих. Будущее транслировалось в ее голову. Во всех тех случаях, когда она «выпадала из реальности», мама проживала события, которые еще не произошли. Она вовсе не хотела причинить Фиби вред. Мама попала в ловушку будущего, ослепленная действиями Кэролайн, проживая их как собственные. Но ни в чем из этого наша мама на самом деле не участвовала.
Я до сих пор не могу перестать думать о том, как мама схватила меня за руку в больнице. Она уже знала? Смогла разобраться во всем на смертном одре? Может быть, с приближением моего дня рождения все безумие ее прошлого наконец для нее прояснилось? Пыталась ли она предупредить меня? Я храню тот листок, который отдала мне Сандра. Иногда я принимаюсь его разглядывать – он весь исписан моим именем. Глубоко внутри мама продолжала волноваться обо мне, даже не сознавая причины. Она любила меня. Любила нас обеих.
Я стараюсь не думать об этом слишком много, но порой, как сегодня, когда я побывала на маминой могиле, я вспоминаю наш с Ниной разговор. Она зашла навестить меня вскоре после моего дня рождения. Мы сидели на моем новом балконе, пили вино и говорили об уроборосе.
– Все это – уроборос, – сказала мне Нина.
– Что это такое? – спросила я.
– Символ. Закольцованное изображение змея, кусающего себя за хвост. Где начинается змей и где он заканчивается? Это бесконечный цикл. Парадокс. – Она задумчиво смотрела куда-то вдаль. – Когда я думаю о том, что с тобой произошло, на ум мне приходит именно уроборос. Ведь это тоже парадокс. Разве ты не видишь?
Я покачала головой. У меня не было времени анализировать. Я была слишком занята полицией, расставаниями, слезами.
– Объясните мне.
– Ладно. Давай начнем с твоей матери. Если бы Патрисия не испытывала влияния будущего, проникавшего в ее подсознание, она не попыталась бы задушить Фиби, ее не хватил бы удар и она не оказалась бы в лечебнице. Ты еще со мной?
Я кивнула.
– А если бы она не оказалась в лечебнице, то вы с Фиби не оказались бы в детском доме, – продолжала свое объяснение Нина, – а занчит, семья Кэролайн никогда не решила бы удочерить тебя, и они не попали бы в аварию, искалечившую мать Кэролайн и убившую отца. А если бы Патрисия не разбила голову о зеркало, то не только вы с Уиллом не унаследовали бы этот сбой во времени, но, что гораздо важнее, Патрисия не оказалась бы в том же отделении, что мать Кэролайн, а Кэролайн никогда не узнала бы тебя и не стала на тебя охотиться.
Нина снова пригубила свой бокал.
– Ты выросла бы совсем другой, в другом месте и в другое время, не испытав влияния опасности, исходившей от Кэролайн, потому что не произошло бы ничего из того, что свело вас вместе и заставило ее тебя возненавидеть. Ничего из этого не было бы. – Подняв свой бокал, кончиком пальца Нина обвела по кругу оставшийся на столе влажный след. – Понимаешь, как это работает? События из будущего не смогли бы произойти, если бы Патрисия не подверглась их влиянию в прошлом. Вот в чем смысл. Уроборос. Где начало, где конец? Твоя жизнь – это бесконечный цикл. Совсем как змея, кусающая саму себя за хвост. Не могу выкинуть все это из головы, – заключила Нина. – Не могу перестать думать о твоей несчастной матери. Если бы только она знала, что с ней на самом деле произошло.
Нет, я стараюсь не думать об этом слишком часто. Бывают на свете такие вещи, которые лучше и не пытаться понять.
Иначе можно сойти с ума.
Эпилог
На работу я возвращаюсь как раз вовремя – на четыре часа дня у меня назначена встреча. Альма, моя новая помощница – секретарь, встречает меня чашкой кофе и улыбкой. Наши угодья не столь обширны, зато вполне уютны, так что, обустраиваясь на новом месте, я ощущаю гордость. Отныне я сама по себе.
Невзирая на многочисленные извинения и посулы, вопрос о возвращении в фирму для меня уже не стоит. Отныне в моей жизни есть место лишь для новых стартов и смелых решений – и, как выясняется, недостатка в клиентах я отнюдь не испытываю. Очевидно, моя репутация и прочные контакты в адвокатском сообществе способствовали распространению информации, и без дела мне сидеть не пришлось. Моей первой официальной клиенткой стала Миранда Стоквелл, которая теперь делит с Паркером опеку над своими детьми. Многих клиентов направляет ко мне Дарси, а перспективный клиент, которого я ожидаю сегодня, – коллега доктора Моррис. Вероятно, в некоторых браках даже психиатрам не под силу наладить отношения.
Альма сигнализирует мне, что клиент на месте, и я прошу ее проводить его ко мне. Поднявшись со своего места, чтобы его поприветствовать, я с улыбкой говорю: – Доктор Мартин.
– Прошу вас, зовите меня Дэвидом.
– А вы меня Эммой.
Внезапно пожалев о том, что не обновила помаду на губах, я кивком указываю посетителю на кресло. Этот шотландец довольно привлекателен, но мне кажется, что у него немного затравленный взгляд.
– А это у нас… – Я обращаюсь к стоящему рядом с Дэвидом мальчику, которому на вид можно дать восемь-девять лет.
– Адам. Мой пасынок, – поясняет доктор Дэвид Мартин. – Мы с Адамом оказались в затруднительной ситуации. Я хочу развестись с женой, матерью Адама, но Адам хочет остаться со мной.
Мальчик стоит, так и не выпустив руки Дэвида.
– Что ж, это необычно, – улыбаюсь я, – но нет ничего невозможного.
Адам с надеждой смотрит на Дэвида.
«Здесь явно какая-то нетривиальная история», – с любопытством думаю я. Эти двое решили обратиться ко мне, и я хочу им помочь.
– Отец Адама погиб несколько лет назад в автокатастрофе. Адам, к