– Давай представим живой лес на второй планете Арктура. Там душно и влажно и вечный желтый туман над болотами.
Я охотно брался за фломастер.
Сколько времени прошло, я не знал. Казалось, что часы на стене остановились и даже не тикают. В лакированных дверках комода я видел наши отражения. Нет! Я видел свое отражение, сидящего на полу. Дяди Марка рядом не было. Конечно, старая полироль искажает все. Он рядом. Я схватил его руку.
– Ты чего?
– Ты здесь?
– Само собой.
За дверью снова послышались мелкие шаги.
– Вот что, – громко выдохнул дядя Марк. – Что мы за исследователи, если не продумали всю систему планет целиком. Бери циркуль, – он бросил мимолетный взгляд на закрытую дверь, а потом широко улыбнулся мне. – Циркуль – это такая штука… Как бы тебе объяснить?
10. моД йNхиТ
Игорь не опоздал. Он не задавал вопросов и все время молчал. От него пахло одеколоном и дешевыми сигаретами. В салоне машины тоже.
– Ты уверен? – спросил он.
– Я не в чем не уверен.
Ехать на мыс, даже втроем, было опасной авантюрой. Мы прекрасно понимали, что искать там нечего. Разве что убедиться, что Максим действительно погиб, обнаружив обрывки его куртки. Если миноги оставляют обрывки.
Камиль хмуро поздоровался, закинул сумку в салон.
– Прогревай, – сказал я Игорю. – Через пару минут вернусь.
– Постой, – Камиль остановил меня на крыльце. – Может забрать вещи? Ее вещи. Я так понял, ты собираешься вернуться на большую землю. Я тоже, как закончится контракт. А часть ее останется здесь. В пыльной кладовке.
– Это не имеет значения, – сказал я. – Нас тут нет.
Камиль непонимающе смотрел на меня.
– Это из той истории про… Впрочем, ладно, не важно. Мы не оставим тут ничего из ее вещей, – заверил я.
Камиля это вполне удовлетворило.
«Нас тут нет». Теперь я понимал каждое слово из истории Клима Кирова и словно ключ это понимание открывало ответы ко всему, что происходило вокруг. Почти ко всему.
Борис Борисович молча смотрел на закипающий чайник. Над его головой покачивался обрывок серпантина.
– Я рассчитаться и сдать номер, – сказал я.
Он повернулся ко мне, некоторое время отрешенно разглядывал, потом кивнул и раскрыл журнал.
– Видели? – он гордо указал на стену за спиной. Там висела новая картина. С масляного полотна глядел затылок. Я заметил, как тонкая ножка высунулась из-под рамки и спряталась обратно.
– Подарок? – предположил я.
Он рассеянно кивнул.
– Я должен вам две тысячи. Вы оплатили неделю.
– Оставите себе.
– А вещи? Вы забыли свои вещи.
Я пожал его сухую руку, сорвал со стены серпантин и сунул в карман.
– Всего хорошего Борис Борисович. И спасибо.
Проходя мимо, коснулся кончиками пальцев столик у окна. Он ответил прохладой полированного дерева. Застегнув куртку, я в последний раз вдохнул теплый воздух отеля.
– А вещи? Вы забыли свои вещи.
Борис Борисович оказался за спиной. Он держал в руках книжку. Прежде чем я успел отказаться, он опустил мне ее в глубокий карман.
***
Весь этот путь я когда-то прошел пешком. Тогда тут лежал снег, набивался в ботинки и мешал идти, а за мной оставалась цепочка глубоких следов. Сейчас под грязным снегом чернели камни. Спрятанная дорого выползала из-под талого снега.
Игорь вел машину неспеша, объезжая осевшие ледяные глыбы. Дома заброшенного шахтерского поселка казались такими же глыбами. В серых корпусах сияли, отражая солнца, оконные стекла. Там же беспорядочно метались тени, словно мальки в аквариуме. Их видел не только я. Вцепившись в руль, Игорь вел машину ровно посередине дороги и прибавил газу.
Весенний поселок казался больше. Выглянули из-под снега руины. Стали выше дома. На солнечной стороне обрастая сосульками капали крыши. Свободная от изморози вывеска «Кола-фосфат» нависла над поселком, а под ней свободно гулял ветер.
Игорь ударил по клаксону и звук сигнала прокатился по тихому городку, отозвался под крышей разрушенного ангара. Где-то там вспорхнули от испуга и затихли птицы.
– Если он шел с мыса, он точно проходил тут, – сказал Камиль. – Могли остаться следы. Я посмотрю.
Никто не возражал. В конце концов, мы все осознавали одинаково, что занимаемся совершенно бесполезным делом. Но это единственно правильное и разумное, что мы сейчас могли делать.
Камиль выбрался из салона, поднял с земли обломок трубы и неспеша побрел к серым зданиям, серым на фоне туманного неба. Из-под снега и льда уже обнажился изрытый трещинами асфальт. Я равнодушно ждал, что сейчас откроются двери старых бараков, и Камиля облепят мелкие пластмассовые твари с полными зубов овальными ртами, но ничего такого не происходило. Тени мелькали в окнах, но двери оставались закрытыми, словно выбраться сквозь них для тех самых существ было чем-то немыслимым вроде прохода сквозь бетонную стену.
– Посигналь еще, – попросил я.
– Зачем? – вяло отозвался Игорь. Его трясло и знобило.
– Сигналь!
Звук клаксона снова прокатился по пустым улицам, но Камиль не вздрогнул и не обернулся. Волоча трубу, он неспеша бродил вдоль деревянных стен, по которым струилась вода с капающих крыш.
– Нездоровится? – я посмотрел на трясущиеся руки Игоря.
– Отстань.
– Она отпустила тебя?
Игорь пожал плечами и закурил.
– Ее не было дома, – он приоткрыл окно и выпустил на улицу струйку дыма. – Знаешь, я, наверное, даже хочу, чтобы мы не вернулись. Чтобы какая-нибудь неведомая тварь порвала нас на куски на пути к мысу. Только одного боюсь, – он многозначительно замолчал, мусоля окурок короткими затяжками.
– Вернуться таким как она? – предположил я.
– Именно. Я знать не хочу, что у нее внутри и что она чувствует. Она неприятнее тех миног, которые пытались живьем прогрызть меня насквозь в ту ночь на берегу.
– Ты же говорил, что ничего не помнишь.
– А теперь вот вспомнил, представь себе. Они хоть и пластмассовые, но живые, а она – как мертвая рыба, только ходит и дышит. Если мы найдем Максима таким же, я отберу у Камиля трубу и раскрою ему череп, прежде чем увижу этот взгляд еще раз.
Я хотел сказать, что это я виноват в том, что Даша исчезла. Но промолчал. Я понятия