Оказался тогда в конюшне у Ивана Кубенского уже не князя и жеребец Араб, якобы похищенный у князя Трубецкого татарином Ахметкой. А вот сам Ахмет исчез. Ну и бог с ним. Или Аллах. Табун сейчас самый высокий и мощный жеребец из всех ему доставшихся тот самый Араб и ведёт.
Коней в Кондырево перегнали по совету присматривающих за аргамаками и метисами аргамаков двух конюхов. Мол, коням человеческое общество необходимо. Пусть отроки на них поездят, а то одичают.
Пацанва коней этих встретила чуть не с визгом. Оно и понятно, все из нищих почти дворян мелкопоместных или детей боярских, а тут кони, которые князьям и боярам только в пору, а пяток дак и в царской конюшне не затеряется. Суют отроки лошадкам морковку, гладят по мордам и целуют их. Идиллия. Самое главное, что и аргамакам эти телячьи нежности по нутру пришлись. Хвостами виляют мордами об отроков трутся. Правда видимо по людям соскучились.
А морковки, кстати, жёлтые, а не оранжевые и довольно мелкие. Селекцией бы заняться, как все приличные попаданцы, глядя на них, решил Боровой. Ещё бы в сутках часов добавить.
Событие шестьдесят восьмое
У стекольного завода появились уже стены. И крыша тоже появилась. И вот она в отличие от стен не каменная, не кирпичная, вернее. Она деревянная. В проекте у Юрия Васильевича на следующий год сделать её черепичной, а то всё же печи работают с температурами больше тысячи градусов, и рано или поздно деревянная крыша приведёт к пожару. Сейчас, чтобы не допустить этого, её время от времени водой поливают, хорошо, что самый конец лета и осень выдались дождливыми. Может, конечно, зря панику князь Углицкий поднимает. Точно ведь не из железа была крыша на зданиях стекольного завода в его Духанино. И уж точно не из черепицы, на Руси почему-то в отличие от Европы, этот материал в моду не вошёл. А жаль. Вон, через три года будет сильнейший пожар на Москве, который её практически уничтожит. Тысячи людей погибнут. А ведь с искр, которые на крышу попали должно быть и начнётся. Хотя там другая версия в летописях, но в такой сутолоке и при таком количестве жертв считать любую информацию достоверной нельзя. Так почему бы не из-за искр от очага на крышу? А будь крыша из черепицы? Ага, тогда бы сгорела Москва не 1547, а в 1548 или 49. Всё одно она вся деревянная. И при этом даже намека на пожарные команды нет. Москва — это огромный деревянный город с десятками тысяч домов и сотней тысяч жителей. И сухая летняя погода рано или поздно приведет к пожару. А сможет ли он предотвратить этот страшный пожар через три года? Нет, скорее всего. Кто будет пацана слушать, и что можно успеть сделать⁈ Всю покрыть черепичными крышами? Даже не смешно. Организовать пожарные команды с большими бочками воды. Попробовать можно, но не факт, что получится. Деньги выделенные разворуют, а бочки в самый нужный момент окажутся пустыми. Плохо, что он не помнит день начала пожара, возможно, и смог бы тогда предотвратить. Хотя, как? Не велеть топить 30 июня или там 12 июля. И? Ну сгорит на день позже. Насколько он помнил про этот пожар говорилось, что летом на Москве часто бывает сухая ветренная погода и пожары не редкость. А в 1547 вообще с весны была засуха и сильная и Москва река настолько обмелела, что по ней суда перестали ходить. И пожары начались ещё весною, в апреле, но тогда с ними справились, а вот летом уже всё. До того дерево высохло, что одной искры хватило.
Боровой уже несколько раз голову ломал, пытаясь вспомнить про Великий пожар. Читал же и не раз, наверное. Помнил только, что вроде июня конец или начало июля, вечная эта путаница в датах в летописях и наслоившаяся ещё к ним беда с переводом дат на новый лад советскими историками. Началось по летописям от свечи… А где? Монастырь? Собор? Церквушка? Нет не всплывает в памяти. Про бунт, последовавший за пожаром отлично всё помнит, а вот про его начало нет.
Ладно, будет ещё время подумать, можно ли предотвратить пожар или хоть минимизировать его последствия. Ещё почти три года есть.
Черепицу изготавливать уже начали. Ничего сложного. Тем более, есть мастер, тот самый итальянский — Фрязин Петер Малой, который точно знает, как она должна выглядеть, чтобы в замок собираться. Из дерева столяры вырезали несколько форм и теперь, не сильно поспешая, лепят черепицу люди, сушат её и обжигают потом. На неё огнеупорную глину не надо, берут обычную с другого берега. Глина коричнево-рыжая, а вот черепица получается красивой — кирпично-красной. Значит, в той глине много железа. Делают черепицу не только для крыши стекольного завода, но и для продажи в Москве. Есть мысль у Юрия Васильевича где-нибудь на Пожаре, где много народа бывает, договориться с хозяином дома и сделать ему такую красивую красную крышу. Должна богатеньким Буратинам понравится, и захотят они себе такую сделать, а за богатыми и средней упитанности налимы потянутся. Глядишь и к следующему пожару, что Девлет-Гирей устроит в 1571 году много домов будет с черепичной крышей и пожар не распространится.
А немного черепицы делают, так как все люди заняты производством стекла. Нда. Производством — это слишком смело сказано. Мучениями и попытками это назвать правильнее будет. В мыслях у Юрия Васильевича поэкспериментировать с черепицей. Бывая на экскурсиях в разных европейских городах и рассматривая их фотографии Боровой, заметил, что часто черепица не одного цвета, а пёстрая. Скорее всего глину брали с разных карьеров и в ней разное количество железа, потому и черепица разных оттенков. И эта пёстрость крыш не портила картину, а наоборот делала её ярче, красивей.
Вспомнив об этом, Артемий Васильевич