- Так, - подал он голос, - первым топает Ряба, за ним Шварц, потом Гнутый, Пистон, Жорик, замыкает Соха. Я в свободном плавании.
После этих слов на сердце у Жорика несказанно полегчало, а Ряба боязливо заозирался: - Поцы, - говорил он заметно бледнеющими губами, - у кого есть детектор? Дайте, а.
Он искательно заглядывал в глаза грачам. Кто пожимал плечами, кто просто отворачивался и находил какое-нибудь важное дело.
- Иди, не ссы, - торопил его старпом, - если что, я тебе скажу. Гайки кидай.
- Я забыл, - Ряба вытер сопливый нос.
- Дайте ему… гаек, - злился Качака, зверея лицом.
Соха сыпанул в дрожащую ладонь горсть ржавых шестигранников.
- Да не трясись ты так, - цедил Качака сквозь зубы, - ничего с тобой не случится. Шлындай прямо и никуда не сворачивай, - рубанул рукой воздух, указывая направление в сторону леса.
Постепенно отряд растянулся в цепь и шаг в шаг шел за отмычкой. Временами попадались странные, черного цвета, словно угольные, деревья, полностью голые, а под ними лежали кругами ярко-желтые, почти огненные листья. Неизвестные проволочные кусты остро скребли и шуршали по одежде. Мертвый неподвижный лес как будто застыл в безвременье, храня под сенью сумрак и кошмары. Отряд шел, боязливо озираясь, даже не знающий страха старпом как-то приуныл. Атмосфера и пейзаж были непривычными, отчего пугающими. В полной тишине слышалось шуршанье под ногами палых листьев да редкое бряцанье оружия.
Качака шел немного позади и левее Рябы. Он первым увидел туман и остановился. Водяной густой пар валом катил из глубины леса, подобно лавине.
Секунду старпом таращился, разинув рот, затем передернул затвор на РПК и запустил длинную очередь в сторону мари. Он быстро понял, что все зря, заорал: - Шухер, валите к бэтару!!!
Туман стремительно приближался. Броском Качака поймал за шиворот пробегающего мимо Рябу и отшвырнул назад. Тот упал на спину, задрав ноги выше головы, крепко приложился затылком о землю. Затем суетно поднялся и на хлипких ногах, переставляя, как гнилые подпорки, побежал боком.
Огромный Качака быстро стал задыхаться. Он видел улепетывающих и все увеличивающих дистанцию грачей. Хотел крикнуть, чтобы гребаное мясо остановилось, подождало его, помогло, но не мог. Воздуха не то чтобы крикнуть, глубоко вдохнуть не хватало. Что-то вздулось в брюшине и давило на диафрагму.
Высокий визгливый крик, подобно холодной хирургической стали, вспорол омертвелую тишину леса. Взметнулся ввысь и запутался в ветвистых кронах, которые словно специально распушились, чтобы не выпустить ни единого звука, - что произошло в лесу, то там и останется.
Раздувая грудную клетку, пыхтя, как паровоз, Качака остановился и обернулся. Он увидел, как туман сгустился вокруг Рябы, стал плотным, белым, словно шерсть. Из него вылетали то нога, то рука, то голова парня и тут же накрывались белой шалью.
Крик смолк так же резко и неожиданно, как и возник. Послышался хлопок лопнувшей камеры, и больше из белого клубка не выныривало ничего.
Получив короткую передышку и оглушительный стимул, Качака бросился догонять личный состав. Теперь он боялся уже не тумана, который был занят и вроде бы отстал. Старпом думал, что БТР укатит без него. И едва не опоздал.
За то, чтобы подождать старпома, слышался лишь один слабый голос:
- А как же Кач? Нельзя так, давайте подо…
На полуслове голос прервался, зато остальные орали, гаркали, матерились, угрожали, приказывали Дрындыру жать на педали и уматывать подобру-поздорову.
Качака схватился за поднимающийся боковой люк и резко дернул вниз, без замаха треснул кулачищем по роже опешившему Шварцу. Тут взревел дизель.
- Стоять!!! - заорал старпом и сунул в салонпулемет. Все замерли на местах, только головы повернулись к люку. Качака хорошо рассмотрел каждого в отдельности, запомнил позу и выражения физиономий. Все они облепили Дрындыра, лишь один Жорик с расквашенным носом валялся под скамьей.
- Отребье бесово, - прохрипел Качака сквозь свистящие потоки вдыхаемого воздуха. С большим трудом, продолжая отдуваться, он забрался в транспортер. Пока он это делал, грачи рассредоточились, и теперь можно было видеть развернувшегося на сиденье Дрындыра:
- Качака, - он мотал головой, - это они мен… я нет… Они сказали, что тебя и Рябу какая-то тварь сожрала. Я не собирался…
- Умолкни, - просипел старпом. Он привалился спиной к броне, с изможденным видом тяжело дышал. - Гнутый, закрой калитку и все…- он повысил голос, - задрайте все люки. Ты, Дрын, давай откати от леса. Жорик, дай пить.
Жорик суетно полез в рюкзак. Под руку попалась начатая бутылка, отпихнул ее, достал нераспечатанную, протянул вождю.
- Кто это тебя приложил? - спросил Качака, принимая воду.
- Так, никто. Я это… сам споткнулся.
Качака понимающе покачал головой, зверским взглядом окатил притихшую, поджавшую хвосты стаю, резким движением с хрустом свернул с горлышка крышку.
Напившись и немного переведя дух, сказал: - Дрын, тормози. Свяжись с базой. Дай мне Пирцента, остальным смотреть в оба.
Пока механик-водитель включал радиостанцию, закрепленную на месте стационарной Р-107М, крутил верньеры, щелкал переключателями, Качака подполз к командирскому сиденью.
- База, прием! Прием! Вызывает восьмый. Сёмый отзовись! Сёмый, сёмый, я восьмый! Прием! - прорывался сквозь помехи в эфир Дрындыр.
- Че раскудахтался? - послышалось трескучее в динамиках. - Че надо?
Качака, который подобрался ближе к мехводу, прислушивался к голосу в наушниках. Резким движением вырвал у Дрындыра микротелефонную гарнитуру, с головы содрал наушники:
- Падла конченная, грязь подноготная, сгною!!! - орал он в переговорное устройство, так широко разевая рот, что казалось, сейчас его проглотит. - Кто на связи?!! - Связь прервалась, в наушниках слышались лишь шум и потрескивание.
- Мляди, - скрежетал Качака, - вернусь, всю связь натяну. База! Ответь, база! Твари, возьмите трубку, не то хуже будет! - Отпускал клавишу, прислушивался. Наконец сквозь треск и завывания база отозвалась:
- Седых слушает! Кто вызывает!
Открывший было рот на всю ивановскую старпом поперхнулся и уже с другим лицом заговорил сдавленно, придерживая воздух, набранный в легкие для громкой реплики.
- Товарищ майор, - докладывал он, постепенно сдуваясь, - вызывает восьмый, у нас