Я хочу позвонить Сантино сразу же, пока иду по улице, но в итоге заставляю себя подождать до дома. Когда я сильно нервничаю или взбудоражена, то обязательно начинаю что-то теребить в руках во время разговора. А если теребить нечего, то принимаюсь ходить кругами.
На улице это будет выглядеть странно.
Потому, переодевшись, дома я усаживаюсь на кровать, заранее взяв в руки несчастную подушку. Но когда дело доходит до самого главного, начинаю сомневаться.
Стоит ли теперь вообще звонить?
Я его, считай, продинамила (он же не знает, о чем я все это время думала) самым натуральным образом, прошло с тех пор уже десять дней, и тут я вдруг звоню такая, ало-привет. Может, он уже успел за это время с кем-то другой начать встречаться? Или просто откажется даже со мной говорить?
Кто знает?
Стоит ли звонить? Я начинаю всерьез нервничать и тереблю подушку, даже не начав разговор. Понимаю, что чем дольше думаю, тем больше возникает сомнений. И логично, что через какое-то время и вовсе приду к железобетонному решению, что никогда не позвоню Сантино.
А боюсь, именно это и есть ошибка.
Потому набираю его номер (остался в пропущенных) и зажимаю подушку так крепко, как только могу.
Наверняка я у него подписана.
Гудок, другой, третий…
Да он даже трубку не возьмет.
Четвертый, пятый…
Подушка уже становится единым целым с моим телом, но когда я тянусь к кнопке отбоя, мне наконец отвечают:
– Да?
Сантино.
Ну конечно, кого я еще ожидала услышать, набирая его номер? Во рту пересыхает. Ну и идиотская же ситуация!
– Привет, – хриплю я, словно старуха, и тут же опять прокашливаюсь, чтобы вернуть нормальный голос, – привет, это я, Анжела.
– Да, я в курсе, – отвечает он сухо.
Начинаю волноваться еще сильнее. Но то, что он не бросает трубку, наверное, уже хороший знак? Главное, не делать вид, будто этих десяти дней не прошло, это самое идиотское, что можно придумать.
– Извини, я… не могла перезвонить тебе раньше, – лепечу я, – там… были некоторые обстоятельства.
Молчание.
– И эти обстоятельства все еще с тобой? – уточняет он.
– В смысле?
– Анжела, я не собираюсь быть запасным вариантом. Либо только я, либо без меня.
Я понимаю, что он имеет в виду Тэда, и говорю, не в силах вложить в свой голос хоть каплю положенной досады:
– Тэд изменил мне, и мы расстались. Теперь я свободна во всех смыслах.
Видимо, он решил, что я динамила его, пока тусовалась с Тэдом, а теперь у того какие-нибудь тренировки или типа того, вот я и позвонила опять ему. Очевидно, «отбивать» девушку у другого достоинство ему позволяет, а вот быть «запасным», как он сказал, – это уже нет, извините.
– Занятно, – только и говорит он.
Я ожидала более бурной реакции. Как минимум, либо он в самом начале пошлет меня куда подальше, либо раз уж нет, то сейчас заверещит, как девчонка, и сразу пригласит меня встретиться.
Но он обладает прекрасной выдержкой для обоих случаев, черт бы ее подрал.
Приходится говорить мне, но я тоже ловко выкручиваюсь:
– Не хочешь пригласить меня погулять теперь?
Молчание.
– Можно, – все равно ответил так, будто я его пригласила, – но сегодня я занят, завтра часам к восьми подойду, нормально?
– Нормально, – бурчу я.
Мы оба прекрасно понимаем, что он не Дон Корлеоне, у которого график на две недели вперед расписан. Он нарочно не приглашает меня сегодня же. И меня это бесит.
Хотя, наверное, имеет право – я вообще гасилась десять дней. Если бы он так сделал после первого поцелуя, то я и трубку бы не взяла, какими бы ни были причины.
Не спрашиваю, почему так поздно, – сама помню, как не так давно возвращалась с исправительных работ в восемь вечера. У меня они закончились, но у него далеко нет. Он начал до меня и закончит после. Вот только насколько «после», пока мне непонятно.
Сантино не спешит продолжать телефонный разговор, и едва мы уславливаемся о встрече, прощается, и мы разъединяемся.
Противоречивое чувство.
С одной стороны, я рада – наконец-то я и моя совесть свободны и я в самом деле уже могу встретиться с тем, с кем действительно хочу и кто не выходит у меня из головы уже десять дней.
С другой стороны, я рассчитывала на более бурную реакцию в случае снисхождения, а так такое чувство, что он своим согласием делает мне офигеть какое одолжение. Если Рамос намеревается отныне все наше общение строить в тоне «одолжения» или типа того, то, пожалуй, ничем хорошим это не кончится.
Да, я не права, что так поступила и все такое, – но либо тогда пошли меня к черту сразу, либо не мусоль и не строй из себя нечто такое. Надеюсь, это просто был телефонный разговор, но главным в любом случае окажется то, как пройдет наша встреча завтра.
Потому сейчас вроде и для радости поводов не хватает, но и грустить пока не по чему. Короче, можно считать, ничего не изменилось, пока не наступит «завтра» и не расставит все по своим местам.
Вечером мне звонит Кэти и важно сообщает, что они с Бредом единогласно записали Тэда в список «мудаков» и не карандашом, а сразу ручкой. Я хохочу как ненормальная.
Глава 5
1
На следующий день начинаю сборы едва ли не с утра, нервничая, словно перед первым свиданием в своей жизни. Уж сколько я ходила на таких с Тэдом, и с парнями до него, с которыми у нас в итоге ничего не сложилось и не ушло дальше пары встреч, – но так еще никогда не переживала.
Конечно же, первым делом с утра принимаю душ и тщательно мою волосы. После чего жду, пока они немного подсохнут, и тут же обрабатываю их спреями и выпрямителем, делая пышную, но естественную шевелюру. На обед стараюсь плотно не есть, потому что хочу натянуть не топик с шортами, а обтягивающее платье.
У меня есть одно такое – вроде и не вульгарное черное (что совсем не то для лета, ну или конца мая), но тоже в облипон. Оно светло-желтое, а свободные рукава скрывают неуместное для жары обтягивание. В общем, выглядит потрясно и ни разу не нелепо.
Стоило столько же. Но я его купила в не сезон – этой зимой, – и успела надеть всего два раза.