— Дьявол! — выругался Баррай.
Нужно время, чтобы поднять четыре якоря, нужно время, чтобы выставить паруса. Но еще и другое… Абордажные команды сейчас в море, и если их собирать, то еще будет затрачено время. А если следовать к русскому фрегату, то напорешься на свои же шлюпы. Все это может дать русским шанс уйти в туман, несмотря на то, что Ахилл более скоростной корабль, чем Митава.
Но шеф-эскадр сдаваться точно не собирался. Он в душе презирал своего соплеменника на русской службе, а сейчас… Ведь оставить русский корабль без внимания для Баррая было равносильно поражению.
— Линейному кораблю Флеро готовиться в погоню! — принял решение шеф-эскадр.
Глава 3
Глава 3
В морском деле близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика. — Адмирал П. С. Нахимов.
Балтийское море. Район Данцига
25 мая 1734 года
— Руби борта! — кричал боцман. — Ах ты, Богу душу мать! Ты, окоем, что делаешь!
Недалеко от боцмана и матросов стоял батюшка и на каждое скверное слово осенял крестом и боцмана, и матросов. Словно в молитвенном запале, священник крестил без остановки — ругань лилась непрерывно, как морские волны, ударяющиеся о борт фрегата.
— Сержант, выдержит ли канат откат от пушки? — спрашивал я.
— Ваше благородие, так должно. Канат выдержит, а вот борта, за кои его цеплять… — отвечал сержант, которого, как оказалось, звали Иван, а по фамилии — Кашин.
Я теперь вслух называл его сержантом, без сомнений.. И алебарда у него имелась, как отличительный признак старшинства над солдатами. Да и сами они при мне к Ивану Кашину обращались по званию. Так что не ошибся, сержант он, и мой, по сути, заместитель.
— Я сумневаюсь по бомбардам, — ко мне подошел Лаптев. — Сколь они помогут?
— Крепите лучше! — только и мог я ответить.
Мортиры были поставлены на толстые брусья, чтобы при первом же выстреле не проломить палубу. Да и это было опасным. Такое решение точно в нормальной обстановке никто бы не одобрил. Но сколь нормальной ситуация была для нас? То-то… И решения принимались опасные.
Я не морской офицер, хотя и служил в морской пехоте. Кое-что слышал да знаю. Но насколько мои знания могут пригодиться в этом времени? Вот только пригодятся ли они в этом веке — ещё вопрос.
Но кое-что я знаю и как историк, человек увлекавшийся историей и некоторое время ее преподавая в школе. Вот мортиры, которые бьют по навесной траектории, это тоже огневая мощь. Даже без попаданий ядра заставят французов нервничать и сбавить темп. Нам сейчас хоть плеваться, лишь бы корабли погони поскользнулись.
Григорий Андреевич Спиридов, будущий адмирал, вносил предложений больше всех — и именно дельных. Это он решил попробовать зафиксировать две большие пушки, которые я сопровождал в Данциг, где русские войска держали город в осаде. Дело рискованное, но могло усилить огневую мощь фрегата с кормы.
А на колесных лафетах, зафиксированных канатами, пушку удержать можно. Вот для них и рубили борта — немного, чтобы только ствол ровно выставить. Думали не «собирать» орудие, не ставить на лафет, ведь везли орудия в разобранном виде. Но крутили, думали…
Итак… Я попал во время так называемой «войны за Польское наследство». Что думаю об этом? Пока не определился. Дел хватает. Всем сознанием я теперь не хочу допустить позора нашего флота — сдачи фрегата Митава. Похоже, уже не допущу — вовремя принял бой.
Как закончится сопротивление — неизвестно, но оно будет. И пусть меня на ремни режут, но в этот момент я буду поджигать бочки с порохом, чтобы подорвать корабль.
Русские не сдаются! Это раз. А два — нельзя даже допускать возможности сдачи: отложится в головах, что так можно. Тогда явление станет обыденным.
Нет, не бывать этому!
— Штуцеры есть, ваше благородие, нашёл в арсенале! — радостно сообщил один из моих солдат. — Пять и есть.
— Мало… А есть кто справно стреляет с них? — спросил я, всё больше стараясь говорить в манере тех людей, с кем приходится общаться.
— Справно? Видать, что я более иных… Макар еще… Фрол… Найдём, ваше благородие, кому стрелять, — отвечал сержант Кашин.
Из того, что я знал по военной истории времени, я помнил про штуцеры. Это нарезное оружие. Били они точнее и дальше фузей. Да, я знал про долгое заряжание, но и у нас будет время — попасть в лодку с французами и перезарядиться. Именно так: даже не в человека, а по днищам целиться. Тем более на корабле заряжание должно быть чуть быстрее. Можно же прикладом ударить по палубу, чтобы пуля быстрее ушла в ствол.
Может использовать штуцера и так себе идея. Но пока не мог себе представить, что значит стрелять и не целиться. С фузеей кто стреляет даже голову отворачивают. Так в кино… Думаю в этом как раз фильмы не врут. А в штецера пуля чуть меньшая дура и должна лететь, куда ее посылают.
Как будет происходить абордаж, я уже понял. Вражеские корабли даже не дрейфовали — они спустили якоря. Балтика не глубока, позволяла это сделать.
Так что десант пойдёт на шлюпках. А море волновалось, и то, что мы стояли на дрейфе, тоже было проблемой. Корабль разворачивало. Но и французы получат свое. Море и для нас и для них негостеприимное, волнующееся.
— Вот! Хватит, али ещё нужно? — спрашивал боцман, показывая на место для установки пушки.
— Справно, — подтвердил Спиридов.
— Давай, тащи пушки! — скомандовал я.
Осадные орудия стояли привязанными на палубе. Две пушки были 18-фунтовыми, ещё три мортиры — пятипудовые.
Спасибо товарищам, ну или господам, что много говорят, а я внимательно слушаю. Теперь знаю, где сколько фунтов и сколько пудов в тех орудиях, что, как оказалось, за мной числились. Нужно еще было включить внутренний калькулятор, чтобы представлять что к чему в привычной мне метрической системе мер.
Пушки были в данный момент почти что чемоданом без ручки. Они очень сильно перегружали Митаву. Так что я даже всерьез думал о том, чтобы сбросить орудия, как балласт, если не получится задуманное. Впрочем, если не получится, нужно весь корабль пускать на дно.
— Итак, господа, мы готовы, — сказал я, обращаясь к тем, кто пришел на военный совет.
— Французские команды, не дождавшись спущенных наших флагов, уже усаживаются в лодки,