Единственное положительное упоминание о применении копий, и последнее в Смутное время, встречается в отписке ярославцев в Казань «пешим на долгие торчи… а иные делают, потому что преж сего в полкех от того конным была защита». О. Курбатов отмечает, что предназначением этих пик, как русскими ратниками, так и самими шведами, была защита конницы пехотой, так как никакая конница не выдерживала лобового удара польских гусар. Так как в Восточной Европе не было вообще атакующей пиками пехоты длинные пики становились такой же защитой от кавалерии, как обоз – «гуляй-город», испанские рогатки, засеки и т. п. По сравнению с вышеперечисленными средствами, длинные пятиметровые пики оказались очень неудобным оружием – непривычным, громоздким, требующим особого транспорта, тщательного обучения и дополнительного пехотного доспеха. Поэтому подразделения пикинеров в армиях Восточной Европы XVII в. были маловостребованы[135].
Другим нововведением нидерландской военной школы было строительство укрепленных лагерей. Старые ландскнехты были слишком горды и самонадеянны, чтобы унизиться до работы лопатой. Мориц Оранский и его офицеры, опираясь на выдачу достаточного жалованья и на повышенную дисциплину, достигли того, что солдаты согласились выполнять и земляные работы. Построив укрепленные лагеря на путях, можно было прервать подвоз снабжения и подход подкрепления к крепостям и лагерям противника[136].
В России, где имелась многочисленная «посоха», а традиции наемничества отсутствовали, и существовал обычай устройства полевых укреплений – обозов, нидерландское нововведение стало активно применяться. Гетман Жолкевский писал: «…Скопин очень теснил наших построением укреплений, отрезывая им привоз съестных припасов и в особенности тем, кои с Сапегою стояли под Троицею. Они несколько раз покушались под Калязиным монастырем и при Александровской слободе, но, прикрываемый укреплениями, Скопин отражал их, избегая сражения, и стеснял их теми укреплениями, которые были за подобие отдельных укреплений или замков, каковой хитрости научил москвитян Шум. Ибо в поле наши им были страшны; но за этими укреплениями, с которыми наши не знали что делать, москвитяне были совершенно безопасны; делая безпрестанно из них вылазки на фуражиров, не давали нашим ни куда выходить…»[137].
Тактика «острожков», в отличие от пикинеров-«посошных», долгое время применялась русской армии. Небольшие крепости блокировали «тушинцев» под Троицей, Дмитровом и Царевым Займищем в 1610 г., выходы из Кремля и Китай-города в 1611–1612 гг., подходы к осажденному Смоленску и дороги в Новгородской земле в 1613–1617 гг.[138]
К сожалению, после снятия блокады с Москвы Скопин-Шуйский умер. В сражении под Клушино брат Василия Шуйского, князь Дмитрий Шуйский, хоть и использовал элементы новой тактики – и строительство полевых укреплений, и использование пехотой длинных пик, понес поражение[139]. Смерть Скопина-Шуйского прервала процесс европеизации русской армии до 1630 г.
Считается, что правительство Михаила Романова учло опыт использования наемных отрядов в ходе Смуты, когда начало подготовку к освобождению Смоленска. Конечно, тактика, вооружение и боевая подготовка европейских войск были более совершенны, чем у стрельцов и поместной конницы. Однако были и существенные недостатки.
Первоначально планировалось нанять 4 наемных солдатских полка, общей численностью 5000 воинов, а также обучить 2 русских полка по 1000 воинов. Фактически удалось набрать 4500 наемников, из которых только 3800 удалось доставить в Россию, среди них 500 больных. Жалованье наемного рядового составляло 2,25 руб. в месяц, отечественному солдату платили 1,4 руб. и 5 руб. на платье. Жалованье исключительно на войну сына боярского в зависимости от статьи составляло 15–25 руб. Поэтому правительство решило сформировать еще 6 русских солдатских полков[140].
Что касается вооружения, то ⅔ солдатского полка были вооружены мушкетами, а остальные пиками. Следует отметить, что пикинеры были вооружены малыми пиками, хотя фон Дам требовал длинных. Только 1500 драгун получили длинные пики[141].
К сожалению, наемные полки оправдали «репутацию», установившуюся за немецкими ландскнехтами 30-летней войны: национальная рознь, слабость или отсутствие дисциплины, грабежи и насилие[142].
В боях под Смоленском наемные полки не проявили себя, «немцы» нередко перебегали к противнику. После того, как армия воеводы М.Б. Шеина капитулировала, половина оставшихся в строю наемников пожелала поступить на польскую службу. В то же время обученные «европейскому строю» полки, укомплектованные русскими воинами, удовлетворительно показали себя в боях с многочисленной польской армией.
Состояние русской армии в начале царствования Михаила Федоровича Романова
К 1613 г. русская армия находилась в плачевном состоянии. Существенно снизилась боеспособность поместной конницы и стрелецкого войска. Разорение большого количества поместных и вотчинных хозяйств городовых дворян и детей боярских голодом 1600–1603 гг. и Смутным временем привело к неспособности большинства выходить на службу «конно, людно, оружно и доспешно»[143].
Разорение поместий привело к необходимости чаще выплачивать денежное жалованье ратным людям. В связи с тем, что разные цари выдавали зачастую «ввозные грамоты» разным людям на одно и то же поместье, возникала запутанная ситуация с правами на землевладение, что усугублялось самозахватом и утратой документов. В связи с этим проводили «дозоры» по конкретным челобитным, когда к сведению принимались показания самих помещиков – до «большого сыску»[144].
Конница испытывала существенную нехватку конского состава. Его недостаток было трудно восполнить как из-за нехватки денег, так сокращения поступления новых лошадей из Ногайской орды. Городовые дворяне с трудом обеспечивали даже себя, не говоря о запасных или лошадях для слуг. Неуклонно снижалось и качество лошадей. Соответственно значительно сократилось количество послужильцев – боевых холопов. Только каждый десятый сын боярский мог привести на службу послужильца. Большинство слуг относилось к категории «кошевых» или обозных[145].
Стрелецкое войско находилось в еще худшем состоянии. Из особенно выделявшихся стойкостью и боеспособностью десяти приказов московских стрельцов, после оккупации Москвы поляками, большая часть стрельцов была разослана по городам. Стрелецкие приказы фактически были распущены, поэтому московское стрелецкое войско пришлось комплектовать фактически заново. Это начали делать уже январе 1613 г., когда стрелецкие части стали возвращать в столицу, одновременно стали «прибирать» новых воинов. Через год на полях сражений и в Москве находилось уже семь приказов[146].
Московские стрельцы сражались под Смоленском, сопровождали послов и обороняли столицу и ближайшие к ней города. Срочный прибор новых стрелецких гарнизонов по остальным городам объявлялся только в момент наивысшей опасности (походов Лисовского 1615 г. и Владислава 1618 г.), в связи с нехваткой средств для их обеспечения[147].
Пытаясь компенсировать сокращение численности детей боярских и стрельцов, правительство прибегло к массовому использованию в боевых действиях