— Маргарита, остановись! — кричал Иван, его лицо было искажено от ужаса. — Он убьет тебя!
— Не ходи туда! — вторил ему Руслан.
Вся их маленькая армия, все, кто выжил в этой мясорубке, с замиранием сердца смотрели на эту сцену. На хрупкую девушку в мерцающем синем коконе, идущую навстречу огненному демону, который еще недавно был их другом и командиром.
Но Маргарита продолжала идти. Шаг за шагом. Она видела, как слабеет щит, как трещины на нем становятся все больше, и они не успевают восстанавливаться.
Она чувствовала жар, который пробивался сквозь магическую преграду, опаляя ее кожу, ее волосы. Но она не останавливалась. Она смотрела только на него, на Сашу, пытаясь докричаться до него, достучаться до его разума, который был погребен под толстым слоем пламени и ярости.
Вот она уже совсем близко. Десять шагов. Пять. Она видит его лицо — бесстрастную, пылающую маску. Видит его глаза — два белых, бездонных колодца.
Щит треснул. Рассыпался на тысячи синих осколков. Жар тут же ударил в лицо, заставляя зажмуриться, отшатнуться. Но она не отступила.
Сделав последний, отчаянный рывок, она кинулась к нему.
— Не-е-ет! — раздался отчаянный крик со стороны их лагеря.
Маргарита обхватила руками пылающее тело Саши. И ее огненно-рыжие волосы утонили в пламени.
[Александр Кулибин]
Темнота. Густая, вязкая, почти осязаемая. Она была повсюду. Я не чувствовал своего тела. Не ощущал ни холода, ни тепла, ни боли. Лишь эта всепоглощающая, абсолютная пустота.
Я был нигде. И никем.
Где-то на задворках сознания, словно далекое, почти забытое эхо, еще теплились обрывки воспоминаний. Боль от сломанных ребер. Унижение. И ярость. Всепоглощающая, освобождающая, пьянящая ярость, которая превратилась в огонь. Белый, чистый, всесжигающий огонь. Я помнил это. Помнил, как отпустил контроль, как позволил этому пламени стать мной.
А потом… потом все исчезло. Осталась только эта бесконечная, душная темнота.
Я пытался бороться. Пытался вспомнить, кто я. Александр Кулибин. Инженер. Барон. Человек… Человек? А был ли я им еще? Или я просто сгусток энергии, бесцельно парящий в этой пустоте?
Нужно было что-то делать. Нужно было найти выход. Я попытался представить перед собой ту самую поляну в моем сознании, тот левитирующий камень, испещренный рунами. Мою руну. Мой якорь, мой центр. Я пытался «узреть», как учил меня Скворцов. Но ничего не получалось. Тьма была непроницаема. Она не поддавалась.
Я был в ловушке. В тюрьме собственного разума, захваченного силой, которую я сам же и выпустил на волю. Отчаяние, холодное и липкое, начало подступать к горлу. Неужели это конец? Так бесславно, так глупо… сгореть в пламени собственной ярости, оставшись вечным пленником этой тьмы.
И тут я услышал его. Голос.
Он был тихим, едва заметным, как шелест листвы на ветру, как далекий звон колокольчика. Он пробивался сквозь плотную завесу тьмы и тишины, тонкий, но настойчивый.
«…Саша…»
Я поднял голову от колен. Мне не показалось?
«…Саша, ты слышишь меня?..»
Маргарита. Это был ее голос. Он звучал здесь, в этой пустоте, где не было ничего.
— Маргарита? — спросил я вслух, мой собственный голос прозвучал глухо, непривычно. — Где ты?
«Ты слышишь меня?» — ее голос стал чуть громче, увереннее.
— Да! — крикнул я, не зная, куда кричать, в какую сторону поворачивать голову. — Да, я слышу! Где ты⁈
«Иди на мой голос. Просто иди на мой голос, Саша… я здесь… я рядом…»
Иди на ее голос. Это была единственная зацепка. Я встал. Или, вернее, попытался встать. Тела я по-прежнему не чувствовал, но ощутил какое-то движение, изменение в пространстве.
— Говори! — крикнул я. — Не умолкай, Рита! Говори со мной!
«Я здесь, Саша… я не уйду… иди ко мне…»
Я пошел. Вернее, побежал. Я не видел, куда бегу, не чувствовал земли под ногами, но я двигался. Двигался на ее голос, который становился все громче, все отчетливее, переходя из отдаленного глухого зова в полноценное обращение.
Тьма вокруг начала редеть, уступая место серому, безликому туману. И в этом тумане, прямо передо мной, я увидел ее. Дверь. Простая, деревянная дверь, словно из моего кабинета в Хмарском. Она просто висела в пространстве, ниоткуда и никуда не ведя. Никогде. Но голос Маргариты доносился именно оттуда.
Я протянул руку к ручке. И в тот самый момент, когда мои пальцы уже готовы были коснуться холодного металла, дверь распахнулась.
Из нее вышел я.
Вернее, не то чтобы я. А то, что было похоже на меня. Силуэт, сотканный из чистого, белого, яростного пламени. На его лице, если можно было так назвать эту пылающую маску, не было ничего, кроме холодного, всепоглощающего гнева. В его глазах-колодцах бушевала сверхновая. Это была моя ярость. Мой огонь. Мой демон, которого я сам породил и выпустил на волю.
— Ты не пройдешь, — сказал Не-Я. Его голос был моим, но искаженным, усиленным ревом пламени, эхом тысяч голосов.
— Пройду, — ответил я. Голос мой прозвучал на удивление твердо. Я не чувствовал страха. Лишь холодную, звенящую решимость.
Не-Я хмыкнул, и от этого хмыка по серому туману пошла рябь.
— Рискни.
Я ожидал огненные шары, огненные смерчи, раскаленные копья… да что угодно, что соответствовало бы образу этого пылающего демона. Но нет. Не-Я был, в каком-то извращенном смысле, Мной. Он знал меня лучше, чем кто-либо другой. Знал мои привычки, мои страхи, мои слабости. И он знал, как бить по самому больному.
Помнишь, Саша, как в былые годы? Бой с тенью. На тренировках. Один на один с самим собой.
Глупая мысль, которую я тут же отмахнул, но засечь успел.
И именно поэтому он не стал метать в меня файерболы. Он просто встал в боксерскую стойку. Идеальную, отточенную сотнями часов тренировок. Мою стойку.
— Серьезно? — спросил я, и из моего голоса так и сочилась ирония, смешанная с безграничной усталостью. — После всего, что было… ты решил устроить спарринг?
Он не ответил. Лишь пламя в его глазах-колодцах вспыхнуло ярче. И он кинулся на меня.
Это был не просто выпад. Это был взрыв. Такой яростный, такой быстрый хук, что я едва успел среагировать. Мое тело, помнящее старые рефлексы, само сделало шаг назад, уходя с линии атаки. Я рефлекторно, пользуясь тем, что инерция потянула его дальше, врезал ему в челюсть коротким, хлестким левым джебом.
Удар был точным, жестким. Я почувствовал, как мои костяшки врезаются в его пылающую, но на удивление твердую плоть. Но он…