— Так вы и про порталы знаете? — уполномоченная приподняла брови.
— А ещё знаю, что в наш мир проникли разумные демоны, которых буквально вчера мне пришлось отлавливать в аномальной области. Ситуация очень плоха, и я бы настоятельно рекомендовал пятому отделению проверить деятельность Воротынских и взять её под контроль, а ещё лучше и вовсе закрыть порталы и запретить заниматься подобными вещами.
— Установить запрет может только император. А влезать в дела великого рода без веской причины мы не имеем права. Угрозы мы не фиксируем.
— Это пока.
— Может быть, вы правы, но, пожалуйста, не надо распространять панику раньше времени.
— Не волнуйтесь, я не собираюсь трезвонить об этом на каждом углу. Но я прекрасно понимаю, какие могут быть последствия.
Нас отвлёк шум моторов. На дороге показались фары автомобилей и красно-синие мигалки. К особняку двигалась длинная колонна. Наконец-то полиция добралась до нас. Часа два назад ведь вызвали их.
— Ладно, об этом потом. Сейчас нам надо делом заниматься, — резко закончила разговор Долгорукова. — Но вы подумайте над моей просьбой. Зреет заговор, и мне… нам всем очень хотелось бы, чтобы вы оказались на правильной стороне. Вы можете вернуть своему роду расположение государя и те привилегии, которых лишились ваши родители. Но зависит это только от вас.
— Буду иметь в виду.
— Только, пожалуйста, если надумаете, не надо открыто говорить или писать об этом. Сообщите в электронном письме, что согласны взять очередное задание в аномальной области, и я пойму, о чём идёт речь. Договорились?
— Конспирация? Понимаю. Так и сделаю.
— Пойдёмте встретим полицию.
На этот раз вместо поручика Савенко приехал сам капитан Чумаков — знакомый Ерофея. Я с ним тоже познакомился. Полицейский оказался не таким формалистом, как поручик, вёл себя более дружелюбно, а если и требовал что-то сделать по протоколу, то учтиво просил, а не вставал в позу, как его предшественник.
После полиции подъехал адвокат Башмаков. А вот Долгорукова обошла здание, сад вокруг и уехала, даже не попрощавшись. Её как будто не сильно интересовала её работа, да и сведения он, как я понял, черпала в основном из полицейских отчётов.
Отдавать пленника я поначалу не хотел, но Ерофей настаивал на обратном. Для обсуждения данной темы мы с воеводой и адвокатом собрались в медпункте. Здесь никого не было, мы могли пообщаться без лишних ушей. Воевода до сих пор лежал на койке перебинтованный, хотя чувствовал себя значительно лучше.
— Ваша светлость, дружинника Воротынских надо отдать полиции, — убеждал он меня. — Только он может дать нужные показания. Если мы спрячем пленника, дело наверняка замнут.
— Можно подумать, так не замнут, — возразил я. — Воротынские — великий род. Кто вообще станет с ними связываться?
— Не скажите. Если информация о нападении дойдёт до самых верхов, Воротынского призовут к ответу.
— Ну или он заплатит кому надо, и на его проделки закроют глаза.
— Не отрицаю. Возможно и такое. Но если мы не отдадим пленника, у нас не будет никакого шанса наказать Воротынского. Более того, Воротынский ведь может и сам на вас в суд подать за то, что вы его человека удерживаете силой.
— Это было бы забавно, — усмехнулся я.
— Вряд ли господин Воротынский так сделает, — проговорил Башмаков, водрузившийся на стуле рядом с кроватью. — Тогда в суде всплывут обстоятельства дела, а это ему не нужно. Скорее всего, он попытается решить вопрос тихо, без лишнего шума. Но в остальном Ерофей Захарович прав. Нам действительно легче будет добиться правосудия, если вы отдадите захваченного дружинника полиции.
Подумав, я согласился. Самую важную информацию я у пленника выведал, и теперь от него мало прока. Я рассчитывал получить за него деньги, но Воротынский мог отказаться платить. Если он проигнорирует моё предложение, мне придётся убить дружинника, но от его смерти пользы ещё меньше. Тогда уж лучше отдать его полиции и добиваться огласки дела, чтобы довести проблему до высшего руководства. В этом случае Воротынский точно не отвертится.
Полиция уехала лишь под утро, забрав все трупы и пленника. А вот разбитые вертолёты остались, в том числе упавший в поле, который чернел среди выгоревшей травы грудой металлолома, как остались и выбоины на толстых стенах особняка.
Ни я, ни Настя с Анжеликой этой ночью не спали. Вначале ждали допроса, потом осматривали повреждения в доме. Анжелика отправилась в свою комнату раньше всех, а мы с сестрой остались в гостиной. Та находилась в ужасном состоянии. Мебель вся поломана, в стенах — отверстия и трещины от попадания световых снарядов, побиты пол и окна.
— И зачем мы мебель покупали? — сетовала Настя. — Всё в щепки разнесли. Не могли аккуратнее драться?
— Я-то пытался, — усмехнулся я. — А вот противник ни в какую.
— И что планируешь делать со всем этим?
— Ремонтировать. Надо здесь убрать мусор, снять полы, заштукатурить стены, поклеить новые обои. Ну и мебель, само собой, купить.
— И сколько это будет стоить? Тысяч пятьсот? Миллион? Тем более другим комнатам тоже ремонт требуется, как и фасаду. А если на нас опять нападут?
Да, от повторения атаки с воздуха меня ничто не могло защитить. Если только зенитные орудия на крышу поставить. Противник ведь не уймётся. Воротынский понял, что меня так просто не взять, и в следующий раз нападёт уже большими силами. А то и вовсе они со Скуратовым объединятся и вдвоём будут вести против меня войну. Единственный шанс избежать этого — привлечь внимание императора к ситуации. Тогда Воротынскому дадут по рукам, и он точно не посмеет в ближайшее время творить произвол. Но что, если не получится?
Тем не менее жить на руинах я тоже не собирался.
— В этом месяце мы заработали много денег, — сказал я. — У нас есть запас.
— Ну да, и спустим весь заработок на ремонт и на лечение дружинников. Красота! — с сарказмом проговорила Настя.
— А что поделать? Не волнуйся, деньги мы достанем. Кстати, твоё свидание с Савенко сегодня в силе?
— А как же! Боюсь, я буду сонной мухой. В таком состоянии не до романтики. Но не вижу причин отказываться.
— Тогда возьми с собой Стрекозу в качестве телохранителя. Я сообщу ей. Боюсь, у