Анна сделала несколько шагов и подошла к карте.
– В охотничье-промысловом хозяйстве мне кое-что рассказали. Два года назад, одновременно с пребыванием москвичей, Сизов поехал на Совиную Плаху с подскоку – с Михайловской избы на снегоходе. А потом на нем же вернулся в Северск. Ему хватило времени на все: догнать и убить Визгора, перевезти тела на ручей. Все намного проще, чем мы с вами думали. Он не метался по разным направлениям и был на снегоходе.
Стерхова села за стол и достала из дела фотографию Холофидина. Вгляделась в его лицо: очерченные скулы восточного человека, прямая линия носа, прищур внимательных глаз. От губы к правой щеке тянулся тонкий белесый шрам.
– Догнал ли Сизов Холофидина? – Тихо проронила она. – Это большой вопрос.
– Мог. – Обронил Астафьев. – Вполне мог догнать. На снегоходе кого угодно догонишь.
В кабинет без стука вошла секретарша Гедройца и протянула тонкий листок.
– Анна Сергеевна, для вас пришел факс.
– Откуда?
– Ответ на ваш вчерашний запрос из города Ишима Тюменской области.
– Дайте! – вскочив со стула, Анна схватила факс. – Благодарю!
Она прочитала текст и тут же бросилась к служебному телефону. Быстро набрала номер и, дождавшись ответа, выпалила:
– Мне нужен Василий Окович Лубнин!
Ей ответил нерешительный женский голос:
– Кто его спрашивает?
– Моя фамилия Стерхова, я – следователь.
– Василий Окович умер.
Отняв трубку от уха, Стерхова перечитала текст факса и выругалась:
– Черт! Здесь же было написано – умер в две тысячи пятом году. – Потом снова сказала в трубку. – С кем я говорю?
– С его дочерью.
– Вы когда-нибудь слышали про вашего родственника Игоря Лубнина?
– Это мой двоюродный брат из Красноярска. Но я его ни разу не видела. Нам сообщили, что он погиб, но потом отец встретил его в Тюмени.
– Он сам рассказывал вам об этом?
– Много раз. – Подтвердила женщина. – Отец точно его узнал и даже окликнул. Но Игорь не отозвался и убежал.
– В каком году это было? – спросила Анна.
– В конце девяностых, а может в начале двухтысячных. Точнее не вспомню.
– Спасибо. – Стерхова положила трубку и взглянула на Астафьева. – Дядька Лубнина видел его в Тюмени. Сизов в это время работал егерем в Уватском районе, Тюменской области и вполне мог оказаться там.
– Значит, все-таки жив… – процедил Иван.
– В отличие от Лаврентьевой. – Заметила Анна.
– Не он ли ее убил…
В эту минуту в кабинет буквально влетел криминалист Ромашов.
– Есть полное соответствие!
– Так быстро пришел ответ? – опешила Стерхова.
– Ответ нам не нужен. Три пальчика с пепельницы полностью совпадают с отпечатками Игоря Лубнина!
– Выходит, что Сизов – это Лубнин? – Астафьев ударил себя ладонью по лбу. – Это же очевидно!
Глава 28
На изломе
Уже на следующий день Сизов был объявлен в розыск. Соответствующая информация была направлена в краевое следственное управление, а оттуда разлетелась по всей России. Несмотря на всю эту шумиху, Стерхова понимала, что Сизов скрывается где-то рядом.
Смерть Петруниной лишила Анну покоя с того самого момента, как она увидела тело, распростертое на бетонном полу подвала. Перед глазами снова и снова вставало застывшее в испуге лицо мертвой женщины, и Анна не могла отогнать от себя мысль, что виновата в этом она.
Ее мучили вопросы: что она упустила? Где просчиталась? Мысленно Стерхова возвращалась на несколько дней назад, перебирая каждое слово, что сказала Петруниной.
«Зачем я вызывала ее в отдел? Зачем напугала? Если бы не этот допрос, она была бы жива.»
От этих мыслей сжималось сердце, внутри все клокотало, как будто в грудной клетке билась маленькая железная птичка.
Анна сидела за столом, уткнувшись в разложенные бумаги, но перед глазами всплывала кровавая картина – неподвижное тело санитарки и темная лужа, которая расползалась по полу.
– Черт возьми… – Стерхова сжала виски пальцами и вспомнила слова Ромашова:
«Если каждую смерть вешать на себя – долго не протянуть.»
У Анны так не получалось. Каждый раз, когда погибал человек, с которым она хоть раз пересекалась по делу, – это был ее груз, ее кровавая рана.
Глядя на Астафьева, сидевшего за соседним столом, Стерхова чувствовала себя провинившейся школьницей и ничего с собой не могла поделать.
– Послушайте Иван. Я про тот список жильцов из домовых книг, что вы принесли. Почему фамилия Егоровой подчеркнута?
– Где? – Астафьев поднялся и подошел ближе. Заглянув в листок, он вспомнил: – Ну, да! Забыл объяснить. Егорова – мать Крамова.
Чуть помолчав, Стерхова уточнила:
– Того самого или однофамильца?
– Мать сенатора Крамова. В доме она проживала одна и в январе восемьдесят девятого года скончалась. На всякий случай ее записал. Мало ли что.
– Но, ведь, Крамов в то время еще не уехал в Красноярск?
– Нет, не уехал. Но у него уже тогда был свой личный дом. Потом, когда уезжал, он, конечно, его продал. У нас об этом все знают. До сих пор говорят: «в Крамовском доме», «за Крамовским домом».
– И где он находится?
– Во дворе местного ОВД. Крамов знал, где ему строиться.
– Кому он теперь принадлежит?
– Отделу по делам несовершеннолетних. По этому направлению у нас в поселке – поле непаханое, много неблагополучных семей.
– Ага… – Она чуть подумала. – А что с домом матери?
– Там проживает сестра Крамова. Одна. Муж умер. Дети разъехались.
– Вы сказали, что до восемьдесят девятого года Егорова проживала одна, – уточнила Стерхова.
– Ну, да. Так и есть. Дочь с мужем приехали потом, после ее смерти.
Астафьев вернулся на место и продолжил свою работу.
– Теперь поняла. – Анна засунула список в папку, но через минуту снова достала его. – Помнится, мы с вами говорили, что надо проверить всех, кто есть в этом списке.
Иван оторвался от работы и поднял голову.
– Я и проверил. Корчинского вы сами забраковали, им Добродеев занимался. Я разузнал про Васильевых. Многодетная семья – девять детей. Отец работал на руднике. Мать домохозяйка. Дочь и сейчас живет в этом доме. Муж, шестеро детей.
– К этим вопросов нет. – Заметила Стерхова.
– Топорковы – местная интеллигенция. Мать и незамужняя дочь. Обе работали в школе. Живут в доме до сих пор. Матери – восемьдесят, дочери – шестьдесят.
– Понятно. Их трудно в чем-то заподозрить.
– А я о чем говорю? – Астафьев поставил подпись и отложил документ. – Сдается мне, споткнемся мы на деле Зориной. С убийством москвичей и Лаврентьевой – здесь все ясно. С Петруниной тоже. Но дело Зориной – конкретный висяк.
– Дождемся возвращения Добродеева. С его приездом все прояснится.
Телефон на столе зазвонил так резко, что Анна вздрогнула. Она протянула руку, сняла трубку:
– Стерхова.
На другом конце раздался голос полковника Савельева:
– Немедленно возвращайся в Москву. Твои полномочия по делу прекращаются. Немедленно! – повторил он с нажимом.
– Товарищ полковник, – заговорила она, подавив удивление. – Я нащупала концы и знаю, кто убил москвичей. Более того, вплотную подобралась к архивному делу – убийству Лаврентьевой.
– Стерхова, – перебил ее Савельев, и в его голосе прозвучала злая усталость. – Добродеев убит. Ты меня не поняла?
У Анны на мгновенье перехватило дыхание. Сжимавшие трубку пальцы побелели от напряжения.
– Как?.. Где?.. – только и смогла выдавить она, не веря услышанному.
– В Красноярске, – коротко ответил Савельев. – В подъезде дома, когда он вышел от Лаврентьевой.
Стерхова вскочила, потом тяжело опустилась на стул.
– Он пошел туда по моему приказу… При нем что-нибудь нашли?
– Ничего. Старуха, у которой он был, сказала, что отдала ему письма. Знаешь, о чем идет речь?
Стерхова сжала губы. Внутри нее нарастало отчаяние, и она боролась с ним, как могла.
– Это моя вина… – вырвалось у нее.
– Не говори глупостей! – рявкнул Савельев. – Это твоя работа, и ты ее выполняешь! А теперь ты прекращаешь это дело и сегодня же уезжаешь из Северска. Завтра – из Красноярска в Москву.
– Я не могу, – глухо сказала Анна. – Завтра вечером у меня встреча с читателями в библиотеке.
– Что? – протянул подполковник. – Ты в своем уме?
– И потом… я должна узнать, кто убил Добродеева.
– Их не найдут! – отрезал Савельев. – Большего тебе не скажу.
Прикрыв глаза, она почувствовала, как холодеют пальцы.
– Юрий Алексеевич… – начала Стерхова, но Савельев знал, что она скажет, и перебил:
– Анна Сергеевна, не будь дурой! Неужели еще не поняла, что это дело тебе не по зубам? Немедленно уезжай из Северска. Тебя могут