Перпендикулярно сцене располагалась столовая. Фрэнки остановилась перед открытой дверью длинного деревянного строения. Столовая была разделена на две части, одна — для офицеров, другая — для солдат.
Она подошла к столу с хлебом, кексами, бадьей арахисовой пасты и баночкой масла. Налила себе кофе и залпом выпила, надеясь, что это спасет от головной боли. Осушив первую чашку, намазала кусочек хлеба арахисовой пастой и запила это восемью унциями молока.
Ее тут же затошнило, и она кинулась в уборную, но, успев преодолеть лишь половину пути, согнулась пополам рядом с магазином.
Когда в желудке ничего не осталось, она вернулась на дорогу и побрела к кабинету майора Венди Голдштейн. Главная медсестра в выцветшей, отглаженной форме сидела за столом, зарывшись в кучу бумаг.
Фрэнки вошла в кабинет и отдала честь.
— Младший лейтенант Макграт прибыла на службу, — отчеканила она.
Майор Голдштейн подняла глаза. Из-за светлых волос и бледной кожи она могла показаться хрупкой, но только на первый взгляд.
— Который час, лейтенант?
Фрэнки посмотрела на черные настенные часы, защищенные черной проволочной сеткой.
— Восемь ноль три, майор Голдштейн.
Майор поджала губы.
— Отлично. Я уж подумала, вы не умеете определять время. Если вам сказано явиться в восемь ноль-ноль, я жду вас ровно в восемь ноль-ноль. Вам ясно?
— Да, майор, — сказала Фрэнки. — Мне… было плохо.
— Не пейте воду — или всю службу проведете в уборной. Разве вам никто не сказал? Думаю… — Она остановилась на середине фразы и резко втянула воздух. Затем наклонила голову и прислушалась. — Черт.
Фрэнки услышала гул приближающихся вертолетов.
— Нас атакуют?
— Не так, как вы думаете. — Майор захлопнула бежевую папку. — Сейчас и проверим, из какого вы теста, Макграт. С назначением разберемся завтра. Будьте здесь в восемь ноль-ноль. А сейчас за работу. Идите к лейтенанту Флинт из неотложки.
— Из неотложки? Но я не…
— Это не приглашение на вечеринку, Макграт. Живее.
Фрэнки была настолько сбита с толку, что забыла отдать честь. Она уже не понимала, когда это нужно делать, а когда нет. Поэтому просто развернулась и вылетела из кабинета. Она бежала к полукруглым амбарам, в которых размещались все отделения. Новые ботинки ужасно натирали.
Над вертолетной площадкой кружили три вертолета с красным крестом на фюзеляже. Пулеметчиков видно не было — это были санитарные вертолеты, Фрэнки о таких читала. Они доставляли раненых с поля боя, а не отстреливались от врагов. Два вертолета приземлились, один еще висел в воздухе.
К ним сразу подбежали две медсестры и санитар, начали выгружать раненых, укладывать на носилки.
Как только первый вертолет оторвался от земли, третий опустился на его место. Санитаров прибавилось, раненых все выгружали и выгружали. Машина «скорой» уже ехала в сторону предоперационной.
Наконец Фрэнки нашла ангар, где располагалось отделение неотложной помощи.
Санитары бегали туда-сюда, занося раненых, кто-то из солдат кричал, держа в руках собственную ногу, у кого-то ног вообще не было. Форма в крови у всех, у некоторых еще дымились волосы — их только что потушили санитары или товарищи. Открытые раны на груди — у одного солдата торчало ребро. Этель, вылитая амазонка, стояла в самом центре этого хаоса — регулировала движение, определяла тяжесть ранений, говорила, куда нести одних пациентов, а куда других. В этом безумии она была словно рыба в воде. Санитары следовали ее указаниям. Раненых было так много, что некоторых приходилось оставлять снаружи, они лежали на носилках и ждали, когда в предоперационной освободится место.
Фрэнки была потрясена. Крики, дым, плач.
Какой-то санитар, увидев Фрэнки, сунул ей в руки ботинок.
Она опустила глаза — из ботинка торчала нога.
Фрэнки выронила ботинок, метнулась в сторону, и ее вырвало. К горлу снова подкатила рвота, и вдруг Фрэнки услышала:
— Фрэнк. Фрэнк Макграт. — Этель схватила ее за руку.
Фрэнки захотелось убежать.
— К такому меня не готовили. — Она замотала головой.
Этель взяла ее за подбородок, заставила посмотреть на себя.
— Я знаю. — Она откинула волосы окровавленной рукой. — Знаю.
— На курсах нас учили делать перевязки и брить солдат перед операцией. Я не должна быть здесь. Я…
— Ты можешь помогать, придерживать им голову.
Фрэнки кивнула.
Этель взяла ее за руку и завела внутрь — туда, где раненые ждали своей очереди.
— Это приемный покой. Здесь оценивают тяжесть ранений. Мы решаем, кого и когда оперировать. В первую очередь берут тех, кого точно можно спасти. Видишь ширму? За ней лежат пациенты, которые вряд ли переживут этот день. Они на ожидании, за них возьмутся в последнюю очередь. Мы можем обработать пять огнестрелов и сделать столько же ампутаций, а можем все это время провозиться с одной травмой головы. Понимаешь? А ходячие больные у нас тут. — Этель указала на группу солдат возле ширмы, они болтали, курили и делали все, чтобы поддержать своих тяжелораненых товарищей. — Их осмотрят, когда будет время.
Этель подвела Фрэнки к одному из солдат, который лежал на носилках, вся его форма была в крови, одной руки нет. Фрэнки отвела взгляд.
— Дыши, Фрэнк, — спокойно сказала Этель. — Возьми его за руку.
Фрэнки подошла ближе и заставила себя посмотреть. Сначала она увидела только оторванную по локоть руку, торчащую белую кость и окровавленный хрящ.
Соберись, Фрэнки.
Она на секунду зажмурилась, выдохнула и открыла глаза. Теперь она видела перед собой солдата, чернокожего парня с грязной зеленой банданой на голове. Он, наверное, и бриться начал совсем недавно. Она очень осторожно взяла его за руку.
— Здравствуйте, мэм, — еле слышно сказал он. — Вы не видели моего друга Стиво? Мы были вместе…
Этель разрезала его форму, открылась огромная рана на животе. Этель посмотрела вверх. В глазах была усталость.
— На ожидание, — выкрикнула она.
Появились два санитара, подняли носилки и перенесли солдата за ширму.
Фрэнки взглянула на Этель:
— Он ведь умрет.
— Возможно.
Разве для этого Фрэнки приехала во Вьетнам? Чтобы смотреть, как умирают совсем молодые парни?
— Сегодня мы спасем многих, Фрэнк. Но не всех. Мы не можем спасти всех.
— Он не должен умирать один.
— Иди, Фрэнк. Будь ему сестрой, женой и матерью.
— Но…
— Просто держи его за руку. Иногда это все, что мы можем сделать. А потом возвращайся сюда…
«Когда он умрет», — хотела добавить Этель. Фрэнки зашла за ширму и ощутила, как тело налилось свинцом. Этот солдат — мальчик — был совсем плох. Она увидела, что