Фрэнки осторожно приблизилась к нему, посмотрела имя и звание.
— Рядовой Фурнетт, — сказала она.
Внезапно стало тихо — по крайней мере, ей так показалось. Ни гула вертолетов, ни криков медсестер — Фрэнки слышала только тяжелое, булькающее дыхание солдата.
Она отвела взгляд от ужасной зияющей раны, из которой сочилась кровь и торчали гладкие кишки.
Она подошла еще ближе и взяла его холодную руку.
— Рядовой Фурнетт, — сказала она снова. — Я Фрэнки Макграт.
Он медленно моргнул. Слезы текли по его лицу, смешиваясь с грязью и кровью.
— Вы не видели Стиво? Рядового Гранта. Я должен был присматривать за ним. Он приехал сюда два дня назад. Наши мамы работают в одном салоне. На Батон-Руж.
— Я его видела, — с трудом сказала Фрэнки, в горле стоял ком. — С ним все хорошо. Он спрашивал о тебе.
Рядовой Фурнетт слабо улыбнулся.
— У меня… что-то болит, мэм. Укол перестал действовать. Черт, мне бы холодного пива. — Его начало трясти. Рука обмякла и еще сильнее похолодела. — Мэм.
— Да?
Повисло молчание, затем он снова заговорил:
— Надо было сказать… — Он тяжело захрипел. Изо рта потекла кровь. — Сказать, что люблю ее.
— Скажешь после операции. Как только тебя подлатают. Я помогу написать письмо.
— Я… — Он замолчал, вздрогнул и закрыл глаза.
Его пальцы разжались. Только что он был здесь, держал ее за руку, говорил о том, что не успел сделать, и вот его уже нет.
Массовый поток пострадавших. Или МАСПОТ — так они называли тот ужас, что случился сегодня. Видимо, после недавнего пополнения войск это стало происходить так часто, что на полную фразу просто не хватало времени.
Фрэнки стояла в углу ангара. После девяти часов службы она была совершенно вымотана, новые ботинки стерли ноги в кровь, но боль была ничто в сравнении со стыдом, который она испытывала.
С чего вдруг она решила, что здесь ей самое место? Чем она может помочь тяжело раненным солдатам? Толку от нее не больше, чем от обычной леденцовой леди[12].
Весь вечер она трясущимися руками разрезала футболки, жилеты и штаны, смотрела на раны, о которых раньше даже не слышала. В ушах до сих пор стояли крики пациентов, хотя в палате уже давно никого не было.
Пострадавшие, напомнила она себе. В обычной жизни они были пациентами, здесь — пострадавшими. В армии было полно всяких терминов — например, обычная жизнь. Так называли то, что осталось позади.
Фрэнки тяжело вздохнула, услышав чьи-то шаги, — это была Этель, которая решила ее проведать.
— Полная задница, — сказала Этель, зажигая сигарету. — Не бойся, такое бывает не каждый день, слава богу.
Фрэнки мысленно кивнула. На самом деле она просто стояла и смотрела в пустоту.
— Как ты, Фрэнк? — Этель обняла ее.
— Никак, — только и смогла произнести она.
— К такому нельзя подготовиться. Но хуже всего, что ты привыкаешь. Пойдем.
Придерживая Фрэнки за плечи, Этель вела ее по лагерю. Фрэнки чувствовала каждую новую мозоль. На улице стоял металлический запах крови. В ночной темноте было совсем не видно дороги.
В столовой сидели двое мужчин — пили кофе в части для солдат. Когда Фрэнки подошла к клубу, она почувствовала запах дыма, пробивающийся через занавеску на входе. Внутри играла музыка, которая напоминала о доме. «Я хочу держать тебя за руку-у-у»[13].
Где-то вдалеке слышался шепот волн. Этот звук притягивал к себе, словно песня сирены, взывал к воспоминаниям юности. Вечер, они с Финли гоняют на великах, свобода, руки в стороны, над головой звезды.
Финли. Весь день он словно был рядом, Фрэнки видела его в каждом солдате, которого держала за руку.
Она оставила Этель позади и пошла вдоль забора с острыми шипами колючей проволоки.
Перед ней открылось море. Серебряный блеск, движение волн, соленый воздух — все это было знакомо с детства и потому напоминало о доме. На пляже она села на песок и закрыла глаза.
Фрэнки чувствовала запах соли, ощущала ее на языке. Море? Нет.
Это были слезы.
— Одной сюда лучше не ходить. Не все солдаты джентльмены, — сказала Этель, садясь рядом.
— Добавлю в свой список ошибок.
— Будь осторожна. Все мужчины здесь только и делают, что врут и мрут.
Фрэнки не знала, что ответить.
— Ну. Выкладывай, — сказала Этель.
— Что? — Фрэнки вытерла глаза и посмотрела на нее.
— Ты грустишь из-за мальчиков, которых мы потеряли, или из-за того, что ты хреновая медсестра?
— И то и другое.
— Значит, у тебя есть все, что нужно. Мы все прошли через это. В обычной жизни медсестры — люди второго сорта. Ах да, как и все женщины. Мужчины ограничивают нас, одевают в девственно-белый, говорят, что врачи — боги. А самое страшное — мы в это верим.
— А здесь врачи разве не боги?
— Ну конечно, боги. Только спроси их. — Этель достала из кармана пачку сигарет и протянула Фрэнки.
Фрэнки взяла сигарету. Раньше она не пробовала курить, но сейчас хотелось унять дрожь в руках и избавиться от запаха крови.
— Зачем ты приехала сюда? — спросила Этель.
— Теперь это неважно. Я сделала глупость. — Она повернулась к Этель: — А почему ты оказалась здесь?
— Тебе покороче или в подробностях? После того как я обучилась сестринскому делу, я хотела пойти по стопам отца и стать ветеринаром. Но во Вьетнам поехал человек, которого я любила, так я и оказалась здесь. Если коротко, я просто поехала за ним. — Ее голос стал мягче. — Его звали Джордж. Ради одной его улыбки я была готова на все.
— И он…
— Умер. А у тебя что?
— Мой брат тоже здесь умер. И… я хотела как-то помочь, принести пользу. — Это прозвучало так наивно, что Фрэнки замолчала.
— Мы все этого хотим, Фрэнк. Поэтому я подписала второй годовой контракт.
В обычной жизни, когда Фрэнки рассказывала друзьям, что надеется принести пользу стране, дать семье повод для гордости, все только закатывали глаза и махали рукой — это, мол, бессмысленный пафос, но здесь, сидя рядом с девушкой, которую она едва знала, Фрэнки снова испытала гордость за то, что вступила в армию.
— Мне очень жаль твоего Джорджа, — сказала Фрэнки.
— Он был настоящим красавчиком, мой Джордж. — Этель вздохнула. — Сначала я ненавидела себя за то, что приехала и все равно его потеряла, но в итоге смирилась и теперь рада, что осталась здесь. Вьетнам делает тебя сильнее и лучше, Фрэнк. Когда я вернусь в Вирджинию на ферму отца, я снова пойду в ветеринарное училище, теперь меня ничто не остановит. Я хочу всего этого, Фрэнк. Мужа, ребенка, работу. Длинную счастливую жизнь, которая закончится,