Приготовленное для меня платье, особого оттенка синего, было из отличной шерсти, но, по всем признакам, явно ношеное. Сидело оно на мне идеально, словно по мерке шили. Мистер и миссис Рукасл пришли в восторг, показавшийся мне чересчур преувеличенным. Они дожидались меня в гостиной – очень просторной, тянущейся по всему фасаду дома, с тремя громадными окнами до самого пола. У среднего окна, спинкой к нему, стояло кресло. Меня попросили в него сесть, а мистер Рукасл, расхаживая вдоль противоположной стены, принялся рассказывать наизабавнейшие истории. Сила его комического таланта несравненна, и я заливалась смехом до полного изнеможения. Миссис Рукасл чувством юмора, очевидно, не обладает: она ни разу не улыбнулась и сидела со сложенными на коленях руками, сохраняя на лице печальное и озабоченное выражение. Спустя примерно час мистер Рукасл вдруг заявил, что пора приступать к повседневным обязанностям: я могу переодеться и пойти в детскую к малышу Эдварду.
Через два дня прежняя сцена была разыграна в точности, как и в первый раз. Мне снова предложили переодеться и сесть у окна; я снова от души хохотала над уморительными историями, запас которых у моего нанимателя казался неистощимым, а рассказчик он бесподобный. Потом мистер Рукасл вручил мне роман в желтой обложке и, немного передвинув кресло с тем, чтобы моя тень не падала на страницу, попросил меня почитать вслух. Я читала минут десять, начав с середины главы, но он внезапно перебил меня и велел идти переодеваться.
Вам нетрудно представить, мистер Холмс, охватившее меня любопытство: что мог означать весь этот странный спектакль? Супруги, как я заметила, очень старались усадить меня спиной к окну, и я загорелась желанием увидеть, что происходит снаружи дома. Поначалу это выглядело неосуществимым, но скоро я придумала способ. У меня разбилось ручное зеркальце, и мне в голову пришла счастливая мысль – спрятать осколок в носовой платок. В следующий раз, когда на меня опять напал смех, я поднесла платок к глазам и, кое-как изловчившись, рассмотрела все, что находилось позади меня. Признаюсь, что была разочарована. Там не оказалось ничего особенного. По крайней мере, на первый взгляд. Однако, всмотревшись пристальней, я различила на Саутгемптонской дороге невысокого бородатого человека в сером костюме, который глядел в нашу сторону. Дорога эта немаловажная – и обычно не пустует. Но незнакомец, опершись на изгородь, обнесенную вокруг поля, не сводил глаз с нашего дома. Опустив платок, я увидела, что миссис Рукасл внимательно меня изучает. Она не обронила ни слова, но сомнений быть не могло: ей стало ясно, что в руке у меня зеркало. Она тут же поднялась с места и обратилась к мужу:
«Джефро, там на дороге стоит какой-то наглец и упорно глазеет на мисс Хантер».
«Уж не ваш ли приятель, мисс Хантер?» – поинтересовался мистер Рукасл.
«Что вы, в этих краях я никого не знаю».
«Надо же, какая бесцеремонность! Прошу вас, обернитесь и махните ему – пусть убирается».
«Лучше, наверное, не обращать на него никакого внимания».
«Нет-нет, иначе он тут без конца будет околачиваться. Прошу вас, обернитесь и махните рукой вот так».
Я поступила, как мне было велено, а миссис Рукасл без промедления опустила штору. С тех пор прошла неделя; больше я ни разу не сидела у окна, не надевала синего платья и того человека на дороге не видела.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Холмс. – Ваша история становится в высшей степени захватывающей.
– Боюсь, мой рассказ покажется вам путаным, и все эти мелкие происшествия вряд ли между собой как-то связаны. В первый же день моего пребывания в Медных Буках мистер Рукасл подвел меня к будке возле кухонной двери. Когда мы приблизились, изнутри послышалось глухое звяканье цепи и там заворочалось какое-то крупное животное.
«Взгляните-ка сюда! – Мистер Рукасл указал мне на щель между досками. – Красавчик, а?»
В просвете я различила два горящих глаза и чьи-то неясные очертания.
«Не пугайтесь, – рассмеялся мой наниматель, заметив, как я вздрогнула. – Это всего лишь мой Карло, мастиф. Я называю его моим, но на самом деле старина Толлер, мой прислужник, – единственный, кому под силу с ним справиться. Мы кормим этого зверюгу раз в день – и то не досыта, чтобы он всегда рвался к добыче. По ночам Толлер спускает пса с цепи, и да поможет Бог тому, в кого он вонзит клыки. Ради всего святого, если жизнь вам хоть сколько-нибудь дорога, ни за что не переступайте порог ночью».
Предостережение было не напрасным. На третью ночь я случайно выглянула из окна спальни часа в два. Стояла чудесная лунная ночь, и лужайка перед домом серебрилась так ярко, словно ее заливал солнечный свет. Я замерла у окна, восхищаясь умиротворенной красотой пейзажа, как вдруг мне почудилось, будто в тени медных буков что-то шевелится. Когда это «что-то» появилось на лужайке, я увидела огромного пса – величиной с теленка, рыжевато-коричневой масти, с отвислым подгрудком, черной мордой и крупными выпирающими мослами. Пес неспешно пересек лужайку и скрылся во тьме напротив дома. При виде этого чудовищного стража сердце у меня оледенело; думаю, никакой ночной грабитель не нагнал бы на меня такого ужаса.
А теперь должна вам рассказать об одном странном случае. Я, как вы знаете, остригла волосы в Лондоне и, свернув их кольцом, поместила на дно чемодана. Однажды вечером, уложив ребенка спать, я занялась осмотром мебели у себя в комнате, чтобы разобраться со своими немногими пожитками. Два верхних ящика старого комода пустовали, а нижний оказался запертым на замок. Верхние ящики я заполнила бельем до отказа, но кое-какие вещи остались без места, и мне сделалось досадно, что третий ящик бесполезен. Я решила, что он, вероятно, заперт просто по недосмотру, вынула связку ключей и попробовала его открыть. Первый же ключ подошел, и я смогла этот ящик выдвинуть. Там оказался только один предмет, но в жизни не угадаете какой. Мои собственные волосы, свернутые кольцом!
Я взяла их в руки и тщательно рассмотрела. Тот же оттенок, та же густота. Однако меня осенила мысль, что моими эти волосы быть никак не могут. С какой стати им очутиться в запертом ящике комода? Дрожащими руками я распахнула чемодан и перевернула в нем все: мои волосы лежали на дне. Я сравнила оба кольца: поверьте, они ничем друг от друга не отличались. Разве это не удивительно? Вконец озадаченная, я не знала, что и